Исторические прототипы образа «козак мамай»

      Комментарии к записи Исторические прототипы образа «козак мамай» отключены

Исторические прототипы образа «козак мамай»

Козак Мамай — это картина, которая в обязательном порядке должна быть в каждой усадьбе зеленого туризма лесостепной и степной территории Украины. У хозяев таких усадеб (в отличие от обладателей либо директоров отелей) принято общаться с гостями, клиентами, туристами за одним столом. Попытаемся сейчас выработать некую базу предположений.

Козак Мамай это образ народной памяти, фольклора.

очевидно подвергавшийся запретам, стиранию. Как и в любом храбрец народного творчества, настоящих прототипов различных времен пара.

Представлю до тех пор пока одного из потомков эмира Мамая:
БОГДАН ФЕДОРОВИЧ ГЛИНСЬКИЙ-ПУТИВЛЬСЬКИЙ († 1509/1512)
~кн. Марія Іванівна Заславська
Путивльський намісник (1495-1497 рр.).

Источник: http://litopys.org.ua/dynasty/dyn60.htm Леонтий Войтович, Княжеские семейства Восточной Европы. Таблиця 52. Князі ГЛИНСЬКІ і ДОМОНТИ

+ + + + +  Эта историческая личность, быть может, стала прототипом для легендарного северского разбойника с иранским именем Кудеяр. Кудеяр (Божий приятель) — самоё близкое имя к славянскому Богдан.
Напомним кроме этого что имя Богдан не могло быть получено при крещении.
Вероятнее Кудеяр это было домашнее, классическое, родовое имя. А имя Богдан имело возможность употребляться в официальных документах.
Как видим, официальная работа Богдана продолжалась весьма недолго. В эти времена польский король отбирает у Глинских их родовые имения и раздает их вместе с поселянами верной шляхте. Отметим, что в Северской почва была клановая родовая структура, люди не делились на быдло и панов. Кавалерия требует взаимоотношений «батько—сынки«.

Конечно, новые хозяева стараются скоро закрепачить людей и выжать все соки, так что добропорядочный разбойник Кудеяр приобретает славу «сына Ивана Грозного» (с которым Глинские, само собой разумеется, пребывают в родстве) и защитника бедных от шляхты.

Цитата: В XVIII – XIX столетиях в украинской народной живописи бытовал характерный сюжет: изображался запорожский казак, сидящий «по-турецки» (поджав ноги) и играющий на бандуре. Под картиной бывали написаны стихи, значительно чаще содержавшие чёрта запорожского казака по большому счету, часто ироническую, но неизменно в полной мере доброжелательную.

Время от времени данный запорожец был единственным храбрецом всей композиции, в других случаях добавлялись целые сцены и другие фигуры, довольно часто связанные с восстаниями «гайдамаков» на Правобережье в середине XVIII века. Но во всех сценах обязательно находился, время от времени кроме того некстати, казак-бандурист в собственной стереотипной позе. Часто бывало написано имя казака.

Имена бывали различные, но среди них виделся «козак Мамай», а в народе по большому счету все картины этого типа были известны как портреты «козака Мамая».
Украинские искусствоведы в далеком прошлом заинтересовались, каким путём очевидно хороший образ запорожца либо «гайдамака» был связан с именем ордынского темника. Сначала сложилась версия, имеющая приверженцев сейчас, в соответствии с которой сюжет данной картины – не старше XVII – XVIII столетий.

Главные доводы в пользу данной версии – отсутствие картин, надёжно датируемых не ранее, чем начало XVIII века, наличие «гайдамацкой» тематики и, основное, наличие сведений о каком-то настоящем «гайдамаке» по имени Мамай. Но после этого неспешно стали накапливаться наблюдения, показывающие, что дело обстоит не так легко.
Настоящих Мамаев – «гайдамаков» было, выясняется, не меньше, чем трое, если не четверо. Все они приблизительно в один момент возглавляли небольшие группы повстанцев, все именуются в источниках легко Мамаями. Неизвестно, означало ли это слово имя либо фамилию, но как мы знаем, что одного из них кликали в действительности Андрей Харченко. Делается достаточно ясно, что «Мамай» – это классический псевдоним, которым прикрывались «гайдамаки» и участвовавшие в их перемещении запорожцы.

У последних псевдонимы были по большому счету весьма распространены, по причине того, что таким путём защищались от репрессий казачьи семьи, остававшиеся часто в имениях польских феодалов.
Возможность для того чтобы применения имени Мамай косвенно подтверждается тем, что среди автографов под портретами казака-бандуриста видится кроме этого имя Буняк, Буняка. Это имя половецкого хана Боняка, жившего в одинадцатом веке и тогда же взявшего на страницах летописи прозвище Шелудивый.

В будущем Буняка Шелудивый стал персонажем западно-украинского фольклора, где он фигурировал уже в контекстах, не имевших ничего общего с историческим Боняком и воображавших собой компиляции из общемировых бродячих сказочных сюжетов. Не сохранилось и затемненное теми же сказочными фольклорными подробностями сообщение о том, что именно Бунякой Шелудивым назвался один из украинских повстанцев эры Богдана Хмельницкого. Значит, ордынский темник Мамай – не единственная и ещё не самая старая из исторических личностей неславянского происхождения, имена которых имели возможность употребляться как псевдонимы участниками антипольских выступлений на Украине.
Потом, анализ портретов «козака Мамая» разрешил распознать в них разновременные наслоения. Стихотворные тексты были новее самого изображения и заимствованы из украинского народного театра XVIII века. В изображениях же найдены подробности, характерные для времени существенно ранее XVIII века, к примеру, бандуры и формы оружия. Имеется варианты с луком, стрелами и вовсе без огнестрельного оружия, которое ещё в восемнадцатом веке распространилось у запорожцев.

А в позе сидящего казака и во всей композиции картины видно явное сходство с обширно распространёнными композициями средневековой и более старой восточной живописи, от ближневосточных и персидских мотивов, до центрально-азиатской буддийской иконографии, и как раз с последней сходство особенно разительно.
Появляются основания думать, что в восемнадцатом веке к потребностям гайдамаков и «запорожцев» был приспособлен какой-то весьма старый стереотип, до этого бытовавший в народной живописи, возможно, уже в течение многих столетий. Он имел возможность многократно перелицовываться применительно к изменявшейся политической обстановке, картины имели возможность выполняться в недолговечных материалах, имели возможность при трансформации обстановки уничтожаться и заменяться новыми.

Храбрец картины был назван «козаком» вряд ли ранее начала XVI века, но «Мамаем», как и «Буняком», он имел возможность принимать во внимание и раньше. Вероятнее, гайдамаки и «запорожцы» применяли имя «Мамай» в качестве псевдонима как раз вследствие того что оно уже имело хождение в народном мастерстве и было связано с хорошим персонажем.
Наконец, узнается, что не смотря на то, что «козак Мамай» был известен по большому счету на всей Украине, но самый распространена была эта картина не недалеко от движения «гайдамаков» на Правобережье и не в Запорожье, а на Черниговщине, Полтавщине и Харьковщине, другими словами на территории, центром которой есть Полтавщина. И вот затем остается лишь удивляться, что никто из бессчётных искусствоведов, писавших о «козаке Мамае», не отыскал в памяти о Глинских, а столь же бессчётные историки, занимавшиеся Глинскими, не увидели «козака».
Само собой разумеется, ярким прообразом «козака Мамая» не был ордынский темник Мамай. Но, зная о Глинских, возможно предположить следующее.
У степных и лесостепных полукочевников Евразии существовала традиция образования так называемых «генеалогических родов». Население, в далеком прошлом вышедшее из родового строя и имевшее территориально-общинное устройство с более либо менее большими элементами феодализма а также капитализма, группировалось в объединения, имевшие внешнюю форму патриархального рода, но состоявшее не только из родственников.

Такая несколько принимала наименование какого-нибудь настоящего рода либо новое наименование. Главу рода изображал из себя избирательный полководец, наследственный феодал либо, в начале XX века, кроме того богатый скотовод капиталистического типа. Таковой «род» мог иметь шепетильно созданную а также написанную, но фиктивную родословную. Само собой разумеется, таковой «род» переформировывался и переименовывался кроме этого легко, как и создавался.

Всё это в далеком прошлом и прекрасно изучено у большинства народов, к примеру у казаков.
При таком свободном обращении с внешними атрибутами родового строя сперва потомки Мамая имели возможность легко превратиться из Киятов в Мамаев (потому, что имя Мамай было для их подчиненных более близко и ясно, чем имя Кият), а после этого и вся тюркская часть их подданных имела возможность образовать «род» мамаев. Не потому ли назывались «мамаевцами» вышеупомянутые позднейшие ногайцы, возможные потомки татар Скидера? И не имела возможности ли эта традиция распространиться и на славянскую часть населения княжества на протяжении смешения потомков половцев с севрюками, имевшими, как сообщено, и собственных тюркских предков?
В этом случае портрет солдата-бандуриста имел возможность показаться вначале как собирательный образ пограничного обитателя княжества Мансура и его ближайших потомков, – портрет мамая, , но ещё не Мамая и тем более не «козака». А для композиции портрета могло быть использовано какое- то произведение восточной живописи, имевшее хождение у мансуровых татар, чуть ли не сохранившаяся ещё от монгольских времён ветхая буддийская религиозная картина, суть которой был в далеком прошлом забыт.

Данный мамай – полутатарин, полусеврюк – был ещё далеко не украинец по собственному культурному облику и этническому самосознанию, но он удачно защищал славянское население Украины от крымских набегов и потому стал очень популярен. Его последующему превращению из мамая в Мамая имела возможность содействовать деятельность упомянутого Богдана Глинского, что для местных жителей должен был оставаться таким же Мамаем, как его родственник и современник, эмигрировавший в Москву (см. выше). «Козаком» художники назвали собственного храбреца позднее, в то время, когда роль основных защитников юго-восточных пределов Украины перешла от севрюков вначале к правобережным казакам (среди которых одной из первых больших фигур был опять-таки Богдан Глинский), а после этого к запорожцам. И тогда слово «мамай», первоначально означавшее принадлежность к определенному «генеалогическому роду», совсем превратилось в личное имя изображенного на картине запорожского казака, которое уже никак не ассоциировалось в народной памяти ни с Богданом Глинским, ни, тем более, с в далеком прошлом забытым ордынским темником Мамаем.
Княжество потомков Мамая – маленькой эпизод в истории нашей страны. Он прибавляет кое-какие интересные штрихи к политической истории империи Чингисхана, Золотой Орды, Польско-Литовского и Столичного страны XIV – XVI столетий.

Источник —  А. А. Шенников. Княжество потомков Мамая (к проблемам запустения Юго-Восточной Руси в XIV – XV в.)

Грани времени Козак Мамай


Интересные записи на сайте:

Подобранные по важим запросам, статьи по теме: