Януш корчак. лето в михалувке. глава двадцать вторая.

      Комментарии к записи Януш корчак. лето в михалувке. глава двадцать вторая. отключены

Януш корчак. лето в михалувке. глава двадцать вторая.

Отметки по поведению. — Собака прощает Гринбаума,

а Бромберг приобретает пятерку

Раз в неделю воспитатель ставит отметки по поведению. В колонии это весьма тяжело. В школе преподаватель постоянно знает, кто балуется, подсказывает либо прогуливает уроки.

А в колонии мальчик может набедокурить, а воспитатель об этом и не определит. Исходя из этого оптимальнее , в то время, когда любой сам говорит, какую отметку заслужил, по причине того, что ему-то уж известно все, что он успел натворить.

— Фурткевич, сколько тебе поставить по поведению?

— Четверку, господин воспитатель.

— Из-за чего четверку, а не пятерку? — допытывается воспитатель.

— По причине того, что я выпивал колодезную воду и опоздал на обед.

— Ну, господин воспитатель, четверку за такую ерунду? — кричат все, кто также выпивал колодезную воду и опаздывал к обеду.

— Пятерку, господин воспитатель, пятерку!

А Тырман радуется собственной хорошей ухмылкой и, в то время, когда все затихают, додаёт без шуток:

— Он исправится, он сейчас будет послушным!

Фурткевич был на этой неделе дежурным портным и пришил большое количество пуговиц. Действительно, он выпивал колодезную воду , но все же он заслуживает пятерку…

— Фридман Рубин, а тебе какое количество поставить?

Стало так негромко, как в среду за ужином, в то время, когда ели яичницу.

Бедный Рубин, всю неделю он так прекрасно себя вел, ни разу ни с кем не подрался, а это не верно легко, и внезапно именно сейчас кто-то крикнул ему: «Цыган». Рубин желал дать обидчику по шее, но попал по носу, а ведь всем как мы знаем, что из носу сходу течет кровь. Бедный Рубин, как ему не повезло!

— Возможно, тебе ничего не ставить, и в случае если будешь следующую семь дней себя прекрасно вести, то сходу две пятерки возьмёшь?

— Не желаю! — говорит Рубин. Он уверен в том, что лучше тут же четверку, чем когда-нибудь пятерку.

— А для чего он кричал «цыган»? — вставляет Фурткевич, что по себе знает, как тяжело не дать по шее за «цыгана», — Фурткевич рыжий и по этому поводу имел уже не одно столкновение с ребятами.

В итоге и Фридман приобретает пятерку, а Тырман снова заверяет:

— Господин воспитатель, он больше драться не будет, он исправится!

Не сходу решилась и будущее Эдельбаума, по причине того, что он надоеда, во все вмешивается и обожает распускать всякие ужасные слухи:

— Господин воспитатель, парни Фрому ногу оторвали!

— Неси ко мне ногу, как-нибудь приклеим, — говорит опечаленный воспитатель.

А позже оказывается, что никто Фрому ноги не отрывал, легко он упал и плачет.

В второй раз Эдельбаум прибежал и заявил, что цыганка похитила двух мальчиков, а в действительности эта дама была совсем не цыганка, а ребята и полька были деревенские, а вовсе не колонисты. Они шли все втроем по лугу, никто никого и не думал воровать.

К счастью, Эдельбаум постоянно подбирает битые стекла на дорожке и перед верандой, и лишь благодаря ему парни не калечат босые ноги, в противном случае не видно бы ему пятерки по поведению!

У каждого собственные заслуги.

Флегер прекрасно придумывает игры, Клейман сидит за обедом между двумя сорванцами, и исходя из этого за столом нет драк. Эйно, в то время, когда было холодно, дал некрасивому Аншелю собственную накидку. Действительно, за каждым числится и что-нибудь нехорошее, но так как на свете нет людей без недочётов!

И число пятерок по поведению все растет.

Как было бы прекрасно, если бы вся несколько имела возможность взять пятерки! Но чуть ли это вероятно.

Гольдштерн сообщил Эльвингу:

— Чтобы ты ослеп!

Пятерка Гольдштерна висела уже на волоске, прекрасно, что Эльвинг забыл обиду его, и тем более с радостью, что сам был виноват — подсказывал сопернику Гольдштерна, в то время, когда тот игрался в шашки.

Зисбренеру необходимо исправить отметку за прошедшую семь дней. Он взял четверку, по причине того, что подставил одному мальчику ножку, мальчик упал и разбил колено. Но сейчас все уже знают, что Зисбренер весьма славный и негромкий, что в Варшаве он вместе с матерью делает цветы для магазина, а по вечерам просматривает сестрёнке книжки и младшим братьям из бесплатной библиотеки, и не какие-нибудь сказки, а правдивые истории о Христофоре Колумбе, что изобрёл что то новое, и Гутенберге, что изобрел печатную машину.

Таковой мальчик не имел возможности подставить ножку.

И в действительности узнается, что тот, кто разбил коленку, упал сам, по причине того, что бежал и желал разминуться с Зисбренером.

— Отчего же ты нам ничего не сообщил? — удивляются парни. — Ты имел возможность бы взять пятерку, как и другие.

— Вы еще меня тогда не знали и имели возможность поразмыслить, что я лгу, — так пускай уж лучше четверка.

Вы видите сейчас, как тяжело в колонии справедливо поставить отметки.

Остались лишь двое: брат и Бромберг Боруха Гринбаума, Мордка. В случае если и эти двое возьмут по пятерке, то у всей группы будет «превосходно».

Опять наступает глубокая тишина.

— Гринбаум Мордка. Пускай брат за него сообщит. какое количество ему поставить?

— Господин воспитатель, — говорит брат Мордки, — прошу вас, мне весьма хотелось бы, дабы у него была пятерка. У меня сердце разрывается, в то время, когда я вижу, какой он хулиган.

Как поступить с Мордкой? Все его простили, кроме того воспитатель забыл обиду; но он бросал камнями в собаку… Как определить, прощает ли его собака?

Собака сидит в конуре на цепи. В случае если Мордка не побоится, подойдет к ней и даст ей мяса, а собака это мясо заберёт — значит, она не злится.

Идем. Видно, сейчас радостный сутки — все нам удается!

Собака в красивом настроении. Уже с далека она виляет хвостом. Мясо съела, два раза облизнулась и, по глазам видно, так честно забыла обиду нанесенную ей Мордкой обиду, что с радостью съела бы несколько, а целых три таких порции.

Итак, Мордка взял право на пятерку. Остается один Бромберг.

— Сообщи, Бромберг, что ты сделал нехорошего?

— Цеплялся за телегу и садился верхом на лошадь.

— Еще что?

— Ходил по крыше веранды.

— Еще?

— В то время, когда я отыскал у себя в супе круглую перчинку, я ее облизал и кинул Рашеру в тарелку.

— Еще?

— Забрал накидку у Беды и налил на стол молока, дабы и стол напился.

— Что еще?

Бромберг думает:

— Отвернул в умывальной кран и обозвал Вайнштейна «сарделькой».

— Еще?

— Царапал по столу вилкой и не желал прекрасно стелить постель. И стегнул Шарачка помочами. И утратил носовой платок.

— Еще что?

— Не желал имеется хлеб, а лишь горбушку. И столкнул Фишбина в яму для картофеля.

— А дрался какое количество раз?

— Не помню.

— О сосне еще ничего не сообщил.

— Да, сосну сломал.

Парни безрадосно слушают, а Бромбергу все нипочем, лишь радуется.

— Тырман, как тебе думается: какое количество же ему поставить?

— Он будет послушным, — говорит Тырман.

— Так какое количество же ему поставить?

— Не знаю, — говорит Тырман, не смотря на то, что видно, что и ему и всей группе весьма хочется поставить Бромбергу пятерку. Лишь никто не смеет об этом сообщить.

— Не хорошо дело, не хорошо… Чарнецкий, сообщи ты, сколько Бромбергу поставишь по поведению?

Чарнецкий — приятель Хаима Бромберга, исходя из этого все взоры обращаются к нему.

— Ну сообщи — какое количество?

— Пятерку, — говорит Чарнецкий, и две слезинки катятся у него по щекам.

— Пятерку, господин воспитатель, пятерку! — кричат парни.

И Тырман додаёт:

— Он исправится, он будет послушным!..

И в действительности, Бромберг исправился. До самого вечера он ходил важный, не шалил, но видно было, что ему не по себе. Он ходил в собственной пятерке по поведению, как в башмаках, каковые жмут, так что воспитатель кроме того испугался, как бы Бромберг не заболел от чрезмерного послушания.

А на другой сутки он подрался с Бедой и по окончании обеда решительно заявил:

— Господин воспитатель, я больше не желаю иметь пятерку!

— Из-за чего?

— По причине того, что она мне надоела.

В то время, когда мы приехали в Варшаву, мать Бромберга на вокзале допытывалась:

— Как вел себя мой Хаим?

— Прекрасно, — ответил воспитатель, — лишь он через чур негромкий.

Мать посмотрела на воспитателя в удивлении, но, видя, что он смеется, и сама засмеялась.

— А я уж поразмыслила, не заколдовал ли его в том месте кто.

И она была признательна воспитателям, что они не злятся на ее шалопая.

Корчак Мария 2000 г.р.,мяч г.Ханты-Мансийск


Интересные записи на сайте:

Подобранные по важим запросам, статьи по теме: