Марек звелебил. послеледниковое присваивающее хозяйство в лесах европы

      Комментарии к записи Марек звелебил. послеледниковое присваивающее хозяйство в лесах европы отключены

Марек звелебил. послеледниковое присваивающее хозяйство в лесах европы

Период существования послеледникового присваивающего хозяйства в большинстве случаев рассматривается как промежуточный этап, предшествовавший происхождению скотоводства и земледелия.
Новый взор на данный период предполагает, что в некоторых частях Европы присваивающее хозяйство развивалось вместе с ранними скотоводством и земледелием, не уступая им в продуктивности.

ОКОЛО 10 000 лет назад ледники, каковые в течение многих тысячелетий покрывали большую часть Азии и Европы, начали скоро таять. По мере их отступления в северной части Евразии появлялись новые природные условия. тундры и Степи, характерные для ледникового периода плейстоцена, замещались лесами из хвойных и лиственных деревьев.

Эти лесные районы воображали для старого человека новую среду обитания. На протяжении ледникового периода жители северной Евразии охотились по большей части на больших животных. Лес, заменивший степь, был сложной экосистемой, намного более богатой съедобными растениями и животными.

Послеледниковые группы охотников-собирателей всецело применяли это изобилие новых ресурсов, собирая растительную пишу, охотясь на больших и небольших животных, и на водоплавающих птиц.
Послеледниковая присваивающая экономика с собирательством и охотой (т. е. присвоением готовых продуктов природы) существовала , пока на смену ей не пришел новый образ судьбы, основанный на скотоводстве и земледелии. В северной Европе данный переход случился приблизительно 5000 лет назад.

В большинстве случаев 5000-летний период между отступлением ледников и переходом к скотоводству и земледелию рассматривается как промежуточный этап. Считалось, что охота-собирательство было неразвитой формой жизнеобеспечения, талантливой поддерживать только маленькие группы, которым приходилось всегда передвигаться в отыскивании пищи. В соответствии с классической мнению, присваивающее хозяйство было неспособно соперничать с скотоводством и земледелием, каковые, как полагают, пришли с Ближнего Востока и скоро распространились в лесных районах Европы в следствии освоения новых земель переселенцами либо перехода к скотоводству и земледелию групп охотников-собирателей, скоро оценивших преимущества нового образа судьбы.
Но сравнительно не так давно, в то время, когда показались новые свидетельства о более сложной и продуктивной хозяйственной деятельности охотников-собирателей, эта точка зрения начала изменяться. Стало очевидным, что в благоприятных условиях обитания охотники-собиратели были способны жить более большими группами, чем предполагалось ранее.

В некоторых районах они вели довольно оседлый образ судьбы в долгосрочных поселениях, где существовали достаточно элементы и развитая культура социальной разделении. Такие общины переходили к скотоводству и земледелию далеко не сходу.

"Наверное," в некоторых частях северной Европы переход к скотоводству и земледелию происходил существенно медленнее; группы охотников-собирателей начинали заниматься скотоводством и земледелием лишь тогда, в то время, когда их к этому вынуждали кризисные обстановки, в большинстве случаев связанные с климатическими изменениями. Устойчивое существование присваивающего хозяйства большое количество позднее того, в то время, когда оно «должно» было бы провалиться сквозь землю, есть одной из предпосылок основательного пересмотра отечественных представлений о жизни охотников-собирателей послеледниковой эры. Я считаю, что по окончании для того чтобы пересмотра охота-собирательство в лесах Европы в послеледниковый период будет рассматриваться как форма экономики, которая развивалась параллельно с скотоводством и земледелием и была (по крайней мере в течение определенного периода) столь же продуктивной формой жизнеобеспечения.
ЕВРАЗИЙСКАЯ лесная территория, о которой будет идти обращение, вовсе не есть экологически однородной. На севере данной территории леса состоят преимущественно из хвойных деревьев. В более умеренных широтах преобладают лиственные леса или смешанные леса из лиственных и хвойных деревьев. Распределение этих видов лесов значительно менялось в следствии колебаний климата за последние 10 000 лет.

Во время расцвета послеледниковых обществ охотников-собирателей лесная территория простиралась на север значительно дальше, чем на данный момент. Кое-какие районы, каковые заняты на данный момент полупустынями и степями, были тогда покрыты лесостепью либо редколесьем.
Дабы учесть все эти трансформации, я буду пользоваться широким географическим определением лесной территории, а не более узким, экологическим. В таком понимании лесная территория покрывает солидную часть Европы, расположенную выше 40 градусов с.ш. (т. е. к северу от линии, проходящей через центральную Испанию, южную Италию, Эгейский полуостров, Каспийское море и северную Турцию). Одной из самые значительных изюминок отмеченной территории было то, что в послеплейстоценовый период большая часть ее ресурсов было сосредоточено недалеко от водных бассейнов: рек, морей и озёр.
Вторая ответственная экологическая изюминка данной лесной территории пребывала в том, что количество дешёвых ресурсов было подвержено весьма резким колебаниям. Эти колебания были нескольких типов. Одни из них отличались громадной длительностью и были обусловлены самой экологической структурой евразийского леса.

В пишевой цепи в том месте господствовали такие животные, как добропорядочный олень, пернатая дичь и заяц, каковые питались растительной пищей и со своей стороны являлись пищей для рысей — и хищников медведей. Многие из этих животных, питавшихся растительной пищей, размножались скоро и давали большое потомство. Исходя из этого, в то время, когда пищи становилось больше, их популяции заметно росли и соответственно возрастало число хищников.

Довольно часто это заканчивалось «провалом» для популяций тех животных, каковые были добычей хищников. Наличие таких видов, без сомнений, приводило к непредсказуемым экстремальным колебаниям количества пищевых ресурсов, дешёвых группам охотников-собирателей.
Второй фактор, приводивший к колебательным процессам количества пищевых ресурсов был, но, более предсказуемым и кратковременным. Он связан с сезонными циклами, потому, что количество и тип пищи в лесах умеренного пояса в значительной мере зависели от времени года.

По большей части это связано с тем, что кое-какие из самые важных источников пищи были мигрирующими, включая многие виды водоплавающих проходных и птиц рыб, к примеру лосось, каковые возвращаются ежегодно из океана для нереста в собственных «родных» речках. Благодаря таким миграциям кое-какие виды рыб и животных были доступны лишь в течение маленького времени года, значительно чаще весной и в осеннюю пору.

В второе время года, в особенности в самый холодные периоды зимы, пища могла быть весьма скудной. Как послеледниковые жители Европы приспосабливались к таким изменчивым условиям? Одним из вероятных дорог был переход к сельскому хозяйству.

Но первоначально перед обитателями лесной территории не стояла необходимость перехода к сельскому хозяйству. Обстоятельство этого пребывала в том, что сельское хозяйство в той форме, как оно развилось на Ближнем Востоке, включало в себя как земледелие, так и скотоводство. Последние со своей стороны зависели от наличия в данной животных и местности растений, каковые могли быть одомашнены.

На Ближнем Востоке базу земледелия составляли злаки, а базу козы — и скотоводства овцы. В лесах северной Европы такая благоприятная комбинация отсутствовала. Хотя здесь и была возможность одомашнивания некоторых растений видов и местных животных, они, в большинстве случаев, виделись изолировано и не составляли для того чтобы широкого континуума пригодных для доместикации видов, что нужен для появления сельского хозяйства.

рисунок 1. СЛАНЦЕВЫЙ ПРЕДМЕТ с вырезанными на нем головой и зубцами лося был найден в Финляндии вблизи селения Нискала. Предмет датируется третьим тысячелетием до н.э. Изготовивший его человек принадлежал к группе охотников-собирателей.

Как полагают кое-какие археологи, данный предмет был ножом, но создатель статьи уверен в том, что он имел по большей части социальное назначение: обладание этим предметом означало более высокое социальное положение. В послеледниковый период такие предметы были обширно распространены в лесах Европы, что говорит о усилении социального соперничества в групп живших тут охотников-собирателей. Изображенный предмет в собственности коллекции Национального музея в Хельсинки.

Рисунок 2. ЕВРАЗИЙСКАЯ ЛЕСНАЯ Территория, где были распространены культуры охотников-собирателей со сложным присваивающим хозяйством, включает в себя пара отличающихся друг от друга областей. Большая часть северной Азии и Европы была покрыта хвойными, лиственными и смешанными лесами (обозначено цветом). Северная часть данной территории покрыта хвойными лесами (заштриховано).

Площадь, занимаемая хвойными лесами, и протяженность всей лесной территории существенно изменялись за последние 10 000 лет.
Рисунок 3. РАСПРЕДЕЛЕНИЕ РЕСУРСОВ В ЛЕСНОЙ ТЕРРИТОРИИ БЫЛО НЕРАВНОМЕРНЫМ: самый богатые пищевыми ресурсами районы были сконцентрированы вблизи водных бассейнов. В северо-западной части Европы эти районы расположены вблизи Атлантического океана (красный). В этих районов самые богатые по пищевым ресурсам места пребывали конкретно у побережья океана, озёр и морей (темно-красный): В восточной Европе районы пищевых ресурсов были сконцентрированы в бассейнах рек Волги, Днепра, Днестра, По и Дуная (серый).

И ВСЕ же сельское хозяйство воображало собой только одну стратегию повышения приспособления использования и эффективности ресурсов к изменчивой среде обитания. Вероятны были и другие пути, каковые, как и сельское хозяйство, кроме этого потребовали повышения трудовых затрат при добывании пищи. К примеру, один из таких дорог, именуемый интенсификацией, начинался с накопления знаний о жизненном цикле разных растений и видов животных.

На базе этих знаний могли быть созданы особые способы охоты, разрешающие увеличивать добычу пищи без одомашнивания животных.
Раскопки археологов говорят, что такую стратегию интенсификации применяли многие послеледниковые группы охотников-собирателей. Виды растений и животных, на которых они специализировались, были по большей части водными, потому, что тенденция к специализации имела место в контексте неспециализированного перехода к эксплуатации более продуктивных водных ресурсов. В начале послеледникового периода главными источниками пищи в большинстве районов были копытные (олени, зубры, туры) и другие большие животные.

Диаграмма: ЗАТРАТЫ ВРЕМЕНИ на жизнеобеспечение охотниками-собирателями в евразийской лесной территории очень хороши от того же показателя для тропиков. На каждой диаграмме площадь серых колонок соответствует времени, израсходованному на изготовление орудий, а площадь в пределах цветной пинии соответствует времени, затраченному на поиски пищи.

В предполагаемых тропических условиях (верхняя диаграмма) количество дешёвой пищи остается постоянным, исходя из этого работа по изготовлению орудий возможно распределена в течение года. В условиях лесной территории (нижняя диаграмма) количество дешёвой пищи существенно зависит от времени года, исходя из этого орудия должны были изготавливаться в наименее напряженные периоды, с тем дабы в периоды громаднейшей доступности пищевых ресурсов предельное число времени расходовать на добычу пищи. Такие условия содействовали созданию специальных орудий.

Позднее многие группы охотников-собирателей стали специализироваться по большей части на добыче одного-двух видов. В большинстве случаев эти виды были водными: рыба, моллюски, перелетные водоплавающие птицы либо морские млекопитающие, к примеру тюлени. В евразийских лесах переход к водным ресурсам не происходил везде в один момент.

На южном Урале начало этого перехода, как свидетельствуют найденные в том месте остатки, относятся ко времени между 7000 и 5000гг. до н.э., в придунайских районах Югославии — около 5500 г. до н.э., на Скандинавском полуострове — около 4000 г. до н.э. и в восточной Прибалтике — приблизительно в 3000 г. до н.э.
Культура «кухонных куч», существовавшая на юге Швеции, есть хорошим примером таковой специальной экономики, либо специальной совокупности жизнеобеспечения. Носители данной культуры, жившие на побережье Швеции в третьем тысячелетии до н.э., охотились по большей части на кольчатую нерпу. Использование ими последовательности ответственных культурных достижений повысило эффективность их охоты на использования и тюленей продукции промысла.

Охотники культуры «кухонных куч» пользовались высокосовершенными гарпунами, каковые практически обеспечивали добычу тюленя, если он выяснялся в пределах досягаемости орудия. Сало убитого тюленя и ворвань хранили в громадных глиняных кувшинах, вероятно намерено предназначавшихся для данной цели. Кроме того размещение поселений охотников культуры «кухонных куч» говорит о том, что они специализировались на добыче тюленей.

На кольчатую нерпу охотились весной на прибрежном льду, где животные рожали детенышей. Исходя из этого поселки размешались вблизи других мест и небольших бухт, где был легкий доступ к лежбищам тюленей.
Культура «кухонных куч» имела пара ответственных изюминок, характерных для специальной совокупности жизнеобеспечения. Большое повышение добычи в течение маленьких периодов доступности животных в большинстве случаев нереально без применения специальных орудий, к примеру гарпуна, которым пользовались охотники культуры «кухонных куч».

Для ремонта и изготовления специальных орудий требуется больше времени, чем для неспециализированных, и эта работа не имела возможности выполняться в разгар сезона охоты. Исходя из этого большее значение обретал вопрос распределения времени: для ремонта и изготовления орудий его приходилось изыскивать в наименее напряженные периоды — до либо по окончании окончания сезона охоты Помимо этого, в случае если пищевые запасы добытые за маленькое время, составляли базу рациона в течение долгого периода, то появлялась необходимость в хранении этих запасов. Культура «кухонных куч» была одной из многих послеледниковых культур охотников-собирателей, каковые пользовались надежными методами хранения пищевых запасов.

Рис.4. ЗАОСТРЕННЫЙ НАКОНЕЧНИК копья, изготовленный из оленьего рога, — одно из специальных орудий. Найден в северной Англии на стоянке Ветх-Карр. В начале послеледникового периода Ветх-Карр был местом обитания общины культуры Маглемозе.

Охотники общины применяли данный наконечник для охоты на разных животных, включая оленей и лосей. В равнине Пикеринг (графство Йоркшир), где расположен Ветх-Карр, главный период охоты на этих животных был, по всей видимости, зимой. Специальные орудия, для изготовления которых требовалось большое время, употреблялись самый действенно в тех условиях, в то время, когда пищевые ресурсы были дешёвы в течение довольно маленького времени.

Специальная совокупность жизнеобеспечения, в особенности если она включала в себя методы хранения пищевых запасов, помогала стабилизировать обеспечение пищей. Но такая стратегия все же была не свободна от риска. В частности, применение одного главного источника пищи делало группу уязвимой к любым колебаниям в популяции данного вида животного.

В силу изменчивости лесной среды обитания таким в долговременной возможности отклонениям был подвержен любой вид добычи. Одно из ответов данной неприятности пребывало в расширении рациона, т. е. в повышении числа добываемых животных и растений, которых возможно было использовать в пищу.
В таком расширении рациона состояло одно из ответственных отличий между послеледниковыми охотниками-собирателями и их верхнепалеолитическими предшественниками, жившими в ледниковый период плейстоцена. Многие общины верхнего палеолита в Евразии охотились по большей части на северного олеия, мамонта и дикую лошадь. В начале послеледникового периода число видов промысловых животных намного возросло.

Хорошим примером применения разнообразных пищевых ресурсов есть культура Маглемозе, названная по находящемуся в Дании торфянику, где были сделаны находки, относящиеся к мезолитической культуре. В восьмом-седьмом тысячелетии до н.э. культура Маглемозе была распространена на территории восточной Англии, Дании, северной Польши, восточной Прибалтики и побережье Северного моря.

Охотники данной культуры охотились на больших животных (туров, добропорядочных оленей, диких свиней и косуль), небольшую дичь (бобров и зайцев), перелётных птиц и тюленей, и ловили рыбу, включая лосося и щуку. Помимо этого, они употребляли в пищу разнообразные растения, к примеру лещину, водяной орех, а в некоторых местах кроме того кувшинки.

В то время как специальная совокупность жизнеобеспечения с ее орудиями предназначалась для ответа узких задач, совокупность жизнеобеспечения, основанная на разнообразии пищевых ресурсов, потребовала применения универсальных орудий. Такие орудия скоро появились, и самый важным из них было маленькое каменное лезвие, именуемое микролитом. Микролиты, каковые археологи выявляют практически во всех послеледниковых поселениях, в большинстве случаев имеют длину от 1 до 2 см.

Их форма могла быть различной: трапецеидальной, треугольной, в виде полумесяца и т. п. Микролиты изготавливали, раскалывая более большое, чаше всего кремневое лезвие. Отколотому от громадного лезвия осколку камня придавали нужную форму. Микролиты в большинстве случаев вставляли в пазы орудий из дерева, оленьего рога либо кости. Громадным преимуществом микролитических орудий была их универсальность, и то, что их легко возможно было обновлять. Лезвие легко вынималось из пазов для заточки либо замены.

Так, охотник имел возможность обновлять собственный орудие во время охоты, отыскав место, где он имел возможность добыть камень.

Главным преимуществом микролитических орудий была, возможно, возможность их обновления на протяжении охоты. Микролиты, по-видимому, употреблялись тогда, в то время, когда охотники отправлялись на поиски пищи, не нацеливаясь на конкретный вид добычи. При обнаружении добычи возможно было весьма скоро вставлять в орудия каменные — лезвия соответствующей формы.

Так, применение микролитов, потребовавшее довольно маленьких затрат труда, было самоё эффективным тогда, в то время, когда количество и тип добычи были, непредсказуемыми. Напротив, использование специальных орудий, потребовавшее громадных затрат труда, было самый эффективным в условиях предсказуемых ресурсов. Не смотря на то, что специальные и универсальные орудия были сами по себе разны, не нужно думать, что они взаимоисключались.

В действительности они имели возможность прекрасно дополнять друг друга. Совокупность жизнеобеспечения, ориентированная на применение разнообразных пищевых ресурсов (как раз в ней использовались микролиты), уменьшала риск, характерный специальной совокупности жизнеобеспечения. Объединяя эти две совокупности, либо стратегии, послеледниковые группы имели возможность надежно снабжать себя нужной пищей.

Доказательством данной догадки помогают результаты раскопок многих послеледниковых поселений, где на одних и тех же стоянках найдены как специальные орудия, так и микролиты. Примером являются находки в Ветх-Карре (на северо-востоке Англии) — поселении людей культуры Маглемозе. Создавая в том месте в 50-х годах раскопки, Г. Кларк из Кембриджского университета нашёл рядом с микролитами приблизительно 200 заостренных наконечников из оленьего рога.

На основании данной находки возможно сделать предположение, что наконечники из оленьего рога употреблялись для охоты на таких животных, как олени и лоси, в определенные периоды года, в то время, когда этих животных было особенно большое количество, а микролиты — в тех случаях, в то время, когда охотники отправлялись на поиски пиши, заведомо не зная, какая дичь может им встретиться.

 Рисунок 5. МИКРОЛИТЫ являются осколками камня, каковые заостряли и вставляли в пазы орудий из дерева, камня либо оленьего рога. Изображенные тут микролиты изготовлены в восьмом либо седьмом тысячелетии до н.э.; найдены в Диакаре (графство Йоркшир, Англия). Такие маленькие каменные лезвия, каковые находят практически везде на местах послеледниковых поселений, были главным элементом универсальных орудий.

При выборе добычи охотник имел возможность вынимать микролит из орудия и заменять его микролитом второй формы, что разрешало ему охотиться на разную дичь. Изображенные тут микролиты принадлежат коллекции Шеффилдского музея (Англия).

ПРИМЕНЕНИЕ обеих указанных стратегий выяснилось весьма действенным в изменчивых условиях лесной территории. Быть может, самоё убедительным свидетельством того, что обеспечение пищей стало более надежным, являются результаты раскопок послеледниковых поселений охотников-собирателей, каковые обычно выглядят столь же долгосрочными и сложными, как и первые земледельческие поселения.

Кое-какие из поселений охотников-собирателей, к примеру Сарнатэ на территории Латвии, были обитаемы круглый год. В других поселениях археологами найдены остатки жилищ с полами, внутренними очагами, ямами для хранения запасов пищи и перегородками, разделявшими внутреннее пространство. Такие сооружения далеко не соответствуют простым представлениям о жизни охотников-собирателей.

Относительная долговременность таких жилищ говорит о фундаментальных трансформациях, случившихся в жизни некоторых групп, живших присвоением продуктов природы. Вместо того дабы всегда передвигаться в отыскивании пиши, несколько имела возможность сейчас оставаться в течение большой части года (если не весь год) на одном месте, отправляя маленькие отряды добывать пишу собирательством и охотой в близлежащей местности.

Наровне с возникновением долгосрочных поселений случились и другие трансформации, благодаря которым группы, жившие присвоением, встали значительно выше того рудиментарного социального уровня, к которому в большинстве случаев относят общины охотников-собирателей. К таким трансформациям относится появление среди участников общины заметных различий по имущественному положению, власти и статусу. Социальные различия самый прекрасно прослеживаются при раскопках могильников, 20 из которых раскопано в Европе.

Самый большой и самый богатый из них — это Оле-неостровский могильник на Оленьем острове Онежского озера (северо-запад европейской части СССР). Раскопки этого могильника, датируемого шестым тысячелетием до н. э., проводились в 50-х годах Н. Н. Гури-ной из ленинградского отделения Университета археологии АН СССР. Сравнительно не так давно Джоном О’Ши из Мичиганского университета и мною были проанализированы находки, найденные при раскопках на Оленьем острове, чтобы получить сведения о социальных различиях.

Более всего нас интересовало распределение артефактов в захоронениях. Нам хотелось знать, было ли это распределение неравномерным и достаточно систематическим, дабы отразить существование разных по статусу групп в общины. Мы установили, что статус определялся тремя формами социальных различий. Первая из них — это имущественное положение. По украшениям, найденным в захоронениях, возможно выделить три группы.

Многие украшения представляли собой ожерелья, изготовленные из зубов животных. Об имущественном положении погребенного возможно было делать выводы по типу этих зубов. Могилы самые зажиточных участников общины содержали ожерелья из самого дорогого материала — зубов медведя.

Ожерелья средней по имущественному положению группы изготовлены из резцов бобра либо зубов лося. К группе самых бедных относились те, которых хоронили без каких-либо украшений.  НАХОДКИ, найденные в могилах на Оленьем острове, свидетельствуют по крайней мере еще о двух формах социальных различий. Одна из них — существование особенных ролей в общине.

Одна группа могил, в которых были обнаружены только мужские скелеты, содержала лишь множество костяных наконечников. По-видимому, в них были похоронены мужчины-охотники, на которых общиной возлагалась задача снабжать пищей все население. В второй группе могил, содержавших очень большое количество украшений, быть может, были похоронены те, кто «нёс» ответственность за ритуалы.

В отличие от «рядовых» участников общины, которых хоронили в горизонтальном положении, они были похоронены в могилах, вырытых в виде вертикальных стволов. Кое-какие различия в статусе и имущественном положении, возможно, передавались по наследству, о чем свидетельствуют раскопки могил, в которых найдены детские скелеты со множеством украшений и других сопутствующих предметов.

Вывод о том, что в послеледниковых группах, живших присвоением продуктов природы, происходил процесс социальной разделении, (что ставит их выше эгалитарного уровня), подкрепляется некоторыми находками, обнаруживаемыми везде в лесной территории. В лесах северной Европы довольно часто находят предметы, вырезанные из дерева, кости либо камня и относящиеся к послеледниковому периоду.

Значительно чаще на этих предметах изображены лесные животные, и водоплавающие птицы; видятся кроме этого антропоморфные фигурки. Любопытной изюминкой резных предметов есть то, что в послеледниковый период с течением времени их изготавливали все много и они все шире распространялись в лесных районах.

 Предметы, украшенные резьбой, большей частью не были утилитарными. Скорее они делали социальную функцию: в культуре, в которой отсутствовали деньги, прекрасные резные предметы, для изготовления которых требовалось высокое мастерство и большое количество времени, являлись символом значимости: владевшие ими обретали особенную значимость в в глазах остальных участников группы. Б. Бендер из Лонлонского университета отмечала в собственной работе (в пара другом социальном контексте), что распространение знаков значимости имело возможность в полной мере отражать появление социального соперничества.

О’Ши и мой сотрудник М. Холстед высказали предположение, что такие знаки имели возможность кроме этого делать роль «социального запаса», накопленного во время изобилия и после этого обмененного, к примеру, на пищу, в то время, когда кончались съестные припасы. Исходя из этого для отдельного человека обладание резными предметами означало не только особое положение и достаток, вместе с тем и дополнительную гарантию обеспечения себя пищей в изменчивых природных условиях.

Рис.6. СКОТОВОДСТВА и РАСПРОСТРАНЕНИЕ Земледелия из Ближнего Востока в Европу происходило замедленно в лесной территории. Красный цвет соответствует территории, где утвердились скотоводство и земледелие; районы, где жили охотники-собиратели, обозначены серым цветом.

Розовому цвету соответствует «территория доступности», где охотники-собиратели имели контакты с земледельцами и знали о земледелии, но еще не пробовали перейти к нему. В северо-атлантическом районе скотоводство и земледелие стали дешёвыми приблизительно в 4500 г. до н.э., но переход к ним случился только в самом финише четвертого тысячелетия до н.э.

В восточной Европе к северу от Черного моря о скотоводстве и земледелии было известно в пятом-четвертом тысячелетии до н.э., но переход к ним случился только около 2500 г. до н.э. либо еще позднее. Длительнаяя задержка в переходе к скотоводству и земледелию показывает на то, что они не всегда были более продуктивной формой экономики для групп охотников-собирателей со сложной совокупностью жизнеобеспечения, разрешавшей удачно приспосабливаться к природной среде.

ПОЯВЛЕНИЕ социальной иерархии еше более усложняет нарисованную мной картину существования послеледниковых групп охотников-собирателей. Социальные различия (и соответствующее им возрастание социального соперничества) дополнили комбинацию специальной и универсальной совокупностей жизнеобеспечения, традиции создания пищевых образования и запасов долгосрочных либо полупостоянных поселений. Все это говорит о сложной адаптации к изменчивым природным условиям лесной территории.

На мой взор, существование сложной совокупности адаптации направляться разглядывать как характерную изюминку мезолита — периода между неолитом и верхним палеолитом, начало которого связано с возникновением скотоводства и земледелия. Мезолиту время от времени дают или хронологическое, или относительно простое экономическое определение как периода существования послеледникового присваивающего хозяйства. Ни одно из этих определений не отражает изюминок мезолита с позиций развития социальных взаимоотношений в сложной совокупности адаптации охотников-собирателей.

В случае если такая совокупность была столь успешной в поддержании гарантированного обеспечения пищей, то конечно появляется вопрос: из-за чего она в конечном счете уступила место скотоводству и земледелию во всех частях Европы? В соответствии с классической мнению, стремительному распространению скотоводства и земледелия, первоначально показавшимся на Ближнем Востоке, содействовали или миграции, или культурная имитация.

Сравнительно не так давно А. Аммерманом из Принстонского университета и Л. Кавалли-Сфорзой из Станфордского университета была выстроена математическая модель, основанная на этих догадках. То, что известно о распространении скотоводства и земледелия в юго-восточной и центральной Европе, прекрасно согласуется с данной моделью. Но в отношении северной и восточной Европы для того чтобы согласования не отмечается.

На протяжении северной части береговой полосы Атлантического океана и в лесах восточной и северной Европы скотоводство и земледелие распространялись значительно медленнее, чем предвещала модель. Вправду, скотоводства распространения и процесс земледелия в этих районах не отличался устойчивостью. Самый правильно его возможно было бы представить в виде серии «рывков», поделённых долгими периодами ожидания.

К примеру, скотоводства и появление земледелия на севере Германии относится приблизительно к 4500 г. до н.э., но лишь спустя 1200 лет они показались на южной Швеции и территории Дании. В соответствии с модели, скотоводство и земледелие должны были показаться в лесной территории восточной Европы между пятым и четвертым тысячелетием до н.э., в действительности это случилось на 2—3 тысячелетия позднее.

Самый поздно скотоводство и земледелие показались на территории восточной Прибалтики, северной Украины и северной Испании, где были самый богатые водные ресурсы. Примечательно, что именно в этих районах уровень адаптации присваивающего хозяйства был наиболее высоким.

При изучении археологических находок в меньшем географическом масштабе делается очевидным, что в некоторых районах лесной территории скотоводство и земледелие показались кроме того позднее, чем возможно было бы предположить, исходя из заключений об их распространении в Европе в целом. Кое-какие исследователи склонны разглядывать первое зерно культурных злаков либо первую кость одомашненного животного, найденных на месте доисторического поселения, как свидетельство существования в том месте скотоводства и земледелия.

Но эти предметы имели возможность появляться в том месте в следствии торговли либо обмена. Более обоснованный подход пребывает в том, дабы разглядывать факт постоянного обнаружения остатков одомашненных видов как критерий перехода от присвоения к скотоводству и земледелию. В некоторых районах различие между двумя датировками возможно большим.

В Финляндии, восточной Прибалтике и многих частях России найдены изолированные остатки одомашненных животных и видов растений, существовавших за 1000 лет перед тем, как в том месте утвердились скотоводство и земледелие.

ПРИ изучении того времени, в то время, когда происходил переход от присваивающего хозяйства к скотоводству и земледелию, обнаруживается существование долгого периода, за который охотники-собиратели жили присвоением, не обращая внимания на то, что имели возможность бы перейти к скотоводству и земледелию. Из-за чего при таких условиях переход к скотоводству и земледелию происходил у них так медлительно? Обстоятельство, на мой взор, содержится в том, что скотоводство и земледелие не всегда обладали преимуществами, в особенности для тех общин, каковые специализировались на применении водных ресурсов.

Переход этих общин к скотоводству и земледелию "настойчиво попросил" бы отказа от специальной совокупности жизнеобеспечения, где ими был куплен обширный опыт, и отказа от форм социальной организации, соответствуюших высокоразвитому присваивающему хозяйству. Помимо этого, переход к скотоводству и земледелию был связан с проблемами временного распределения работ, потому, что в евразийской лесной территории большая часть возделываемых культур созревает в осеннюю пору — в разгар охотничьего сезона.

Так или иначе, стимул перейти к скотоводству и земледелию, по крайней мере первоначально, был малым, поскольку отсутствовала настоятельная необходимость расширить добычу пищи. Специальная совокупность жизнеобеспечения разрешала охотникам-собирателям поддерживать довольно бессчётное население и приспосабливаться к колебательным процессам ресурсов. Исходя из этого переход к скотоводству и земледелию нельзя объяснить только их очевидными преимуществами.

Одно из вероятных объяснений пребывает в том, что переход к скотоводству и земледелию был связан с недочётом определенных ресурсов. Базу присваивающего хозяйства составлял баланс между интенсивной добычей нескольких видов животных с применением специальных орудий и охотой на разных животных, в то время, когда использовались универсальные орудия. До тех пор пока данный баланс сохранялся, охотники-собиратели имели возможность гарантированно снабжать себя пищей.

Исчезновение хотя бы одного из деятельно эксплуатируемых ресурсов приводило, но, к нарушению этого баланса и, следовательно, к кризису. Свидетельства аналогичного кризиса найдены в нескольких районах Европы. В Дании неожиданно провалившимся сквозь землю ресурсом были устрицы, в южной Финляндии — тюлени, в северо-западной части России — водяной орех, дикие свиньи и туры; Во всех этих районах переход к скотоводству и земледелию, возможно, был обусловлен необходимостью противостоять кризису, позванному исчезновением указанных ресурсов.

Целостность высокопродуктивного присваивающего хозяйства могла быть нарушена соперничеством с группами, перешедшими к скотоводству и земледелию. Соседствующие присваивающие и земледельческие общины, возможно, вели борьбу между собой за владение разными ресурсами; среди них наиболее значимым была осваиваемая территория. Примером того, какие конкретно последствия для охотников-собирателей имела потеря территории, может служить культура «кухонных куч».

Около 2600 г. до н.э. группы носителей данной культуры занимали центральную часть Швеции, и ее острова и прибрежные районы между Финляндией и Швецией. На данной большую территорию охотники-собиратели культуры «кухонных куч» добывали много разных животных, включая тюленей — главной предмет их промысла. К 2300 г. до н.э. в центральной Швеции начинают распространяться скотоводство и земледелие.

В следствии общины культуры «кухонных куч» были вытеснены в прибрежные районы, где их зависимость от добычи тюленей существенно возросла. Благодаря нарушения баланса в хозяйственной деятельности носители культуры «кухонных куч» не могли приспособиться к колебательным процессам популяции тюленей, случившимся в следствии трансформации климата между 2000 и 1800 гг. до н.э. Скоро присваивающее хозяйство провалилось сквозь землю и население культуры «кухонных куч» было, возможно, «поглощено» земледельцами внутренних районов.

Вторая форма соперничества — в групп с присваивающим хозяйством — имела возможность кроме этого играться определенную роль в ходе перехода к скотоводству и земледелию. Как отмечалось выше, в позднем мезолите, возможно, происходило повышение социальных соперничества и различий в группах охотников-собирателей в рвении получить статус, в основном за счет обладания предметами, являвшимися символами значимости.

В районах, где группы с присваивающим хозяйством жили неподалеку от земледельцев, охотникам-собирателям было больше известно об экзотических предметах, каковые в их глазах имели большую сокровище. К примеру, в третьем тысячелетии до н.э. в следствии торговли между земледельческими общинами прекрасно обожженные гончарные изделия и шлифованные топоры распространились из центральной Европы до южной части Скандинавского полуострова.

Охотники-собиратели, возможно, видели эти предметы и вычисляли их знаками значимости. Дабы заполучить эти предметы, им приходилось увеличивать добычу полезных видов сырья, к примеру бобровых шкур, каковые они имели возможность бы предложить в обмен на эти предметы. Но скоро или популяции бобров уменьшались, или предстоящее повышение добычи этих животных становилось экономически нецелесообразным.

В таких случаях охотники-собиратели обращались к скотоводству и земледелию как более продуктивной форме хозяйствования для удовлетворения собственной потребности к приобретению указанных предметов.

Я надеюсь, что из всего вышесказанного не нужно, словно бы я считаю, что переход к скотоводству и земледелию имел одну и ту же обстоятельство на всем пространстве в лесной территории. Наоборот, в каждой из ее областей главенствующую роль имел возможность играться любой из многих названных механизмов, и яркие обстоятельства были неодинаковыми в разных областях. Из этого следует, что попытка отыскать единственное универсальное объяснение перехода к скотоводству и земледелию обречена на неудачу.

По моему точке зрения, самый плодотворный подход содержится в изучении своеобразных событий этого перехода во многих конкретных районах.

В следствии применения для того чтобы подхода отечественные представления об охотниках-собирателях имели возможность бы измениться в нескольких отношениях. Быть может, что их свойство приспосабливаться к условиям внешней среды прежде недооценивалась. Помимо этого, представление, что переход от присвоения к скотоводству и земледелию носил «линейный темперамент», возможно, требует поправки.

Хронологически и функционально развитие сложного присваивающего хозяйства происходило параллельно формированию скотоводства и земледелия. Непременно, данный параллелизм будет признан и две формы хозяйствования будут рассматриваться таковыми, какими они были в действительности, — как средства расширить продуктивность совокупности жизнеобеспечения методом интенсификации труда в природных условиях, сложившихся по окончании отступления ледника.

Благодарим Василия Сергеева за скан статьи. И сайт Золотой зуб за подборку:

Научно-статьи и популярная литература из издания «В мире науки».

+ + + + + +

О долгом и достаточно драматичном соперничество сложной охотничьей земледелия и экономики возможно делать выводы не только по археологическим находкам. В Северной Америке войны белых поселенцев с индейцами отражены многими точными свидетельствами. Но, и колонизация Дальнего Востока и Сибири, происходила недавно.

Мой дорогой друг Кен из Соединенных Штатов отправил мне на сутки рождения весьма полезный презент — наконечники индейских стрел. Среди предков жены Кена были индейцы. Так, так называемая неолитическая революция, победа производительного хозяйства над присваивающей экономикой, это вовсе не седая древность.

Это домашняя история моих друзей.

Сравнительно не так давно я узнал, что мои однофамильцы — сибирские казаки Русановы принимали участие в 1730-х годах в покорении Чукотки. Так же как белым поселенцам Америки было нужно вести войну с индейцами, культура которых во многих случаях была лучше приспособлена к природным условиям, а военное мастерство было вовсе не примитивным, так и казакам России весьма непросто давалось покорении «примитивных» якобы, «тундры» и диких племён тайги. Так, борьба арийцев с охотничьими племенами была и частью истории моей фамилии.

В действительности так называемая «неолитическая революция» не закончилась и Сейчас, а деление истории на «эры» наподобие мезолита, палеолита, эр латуни либо железа — не имеет никакого временнОго смысла. Это неизменно вехи в развитии конкретного региона. Особеннно вредную роль для науки (по крайней мере советской) сыграло примитивное журналисткое клише Маркса-Энгельса «дикость варварство  цивилизация«.

Такая дурная стрела времени была придумана только чтобы поставить в качестве цели развития человечества (всего человечества, плюнем на расы, континенты, природные условия) — коммунизм (самую безумную и беcсмысленную из всех утопий).

Презентация на тему Неолитическая революция. Переход к производящему хозяйству


Интересные записи на сайте:

Подобранные по важим запросам, статьи по теме: