Проверка настресс: наука острахе

      Комментарии к записи Проверка настресс: наука острахе отключены

Проверка настресс: наука острахе

    Нервы, идущие от головного и спинного мозга, в зависимости от их функций относятся или к соматической («телесной») нервной совокупности, которая координирует реакции скелетной мускулатуры, или к вегетативной («растительной»), складывающейся из двух функциональных отделов: симпатического и парасимпатического. Они снабжают непроизвольную, происходящую без участия сознания, регуляцию работы всех органов тела.

Боже мой! Я бы все дал, только бы появляться на данный момент где-нибудь подальше. Прохладное ясное утро, захолустный аэродромчик где-то на восточной оконечности Лонг-Айленда. На фоне пронзительно светло синий неба четко вырисовываются ярко-зеленые деревья, растущие на протяжении взлетной полосы. Инструктор парашютной школы Дункан Шоу вручает мне костюм, перчатки и кожаный шлем. Еще пара мин., и Cessna 207 унесет нас на высоту в четыре километра, а позже позже придется из нее выпрыгнуть.

Начинается прекрасный день, и я осознаю, что в чисто рациональном отношении мне нечего опасаться. И однако меня наполняет безграничное чувство кошмара.

Шоу последний раз повторяет мне все действия, каковые я обязан совершить на протяжении прыжка, и мы забираемся в самолет. Самолет сильно набирает высоту, я пробую сосредоточиться на своем дыхании, но вместо этого переживаю целый обычный комплект признаков, характерных для синдрома страха: неудержимо колотится сердце, во рту пересохло, содержимое желудка просится наружу Но вот самолет выравнивается и передо мной сдвигают в сторону дверь, за которой только плачущая пустота.

Почва где-то внизу, плохо на большом растоянии. Перед глазами всплывает стереотипно-комичный образ парашютиста-новичка, что, оцепенев от страха, из последних сил цепляется побелевшими руками за дверной косяк. Неужто со мной будет то же самое?

К этому вопросу у меня не только персональный интерес — так как я участвую в экспериментальных изучениях по теме: как люди реагируют на острое психологическое напряжение. Опыты проводит Лилиана Муджика-Пароди, директор Лаборатории по изучению познавательных способностей и эмоций в Университете Стони Брук. И вот я стою в просвете люка, целый обмотанный проводами, тянущимися от разнообразных датчиков, и в ближайшие 60 секунд имею шанс стать то ли очередной точкой на экспериментальных диаграммах, то ли громадной красной кляксой на ярко-зеленой аэродромной траве.

За много дней до этого прыжка я уже посещал исследовательское крыло университетского военного госпиталя Стони Брук. Сперва необходимо было пройти двухдневное обследование, дабы Лилиана взяла неспециализированное представление о пороговых уровнях, характеризующих возбудимость моей психики. Ее особенно интересуют участки в височных долях мозга, каковые именуются «миндалевидные тела», либо легко миндалины (лат. amygdala). Этот элемент в общей совокупности нервной деятельности руководит реакцией страха.

Исследовательница считает, что, в случае если осознать функционирование миндалин мозга, ей удастся совершить революцию в изучении состояния стресса — обследуя человека заблаговременно, в лабораторной тиши, она сможет угадать его поведение в неординарных условиях. Такие возможности особенно интересуют армейских — вот из-за чего эти изучения финансируются военно-морским ведомством. Но, подобные знания нужны неизменно, в то время, когда приходится набирать персонал, деятельность которого будет сопряжена с регулярными опасностями.

В военного госпиталь меня опутали проводами от датчиков, следящих за работой сердца, иногда у меня брали на исследование кровь и слюну. На следующее утро мне совершили процедуру функциональной магнитно-резонансной томографии (фМРТ), на протяжении которой, лежа в томографа, я целых 45 мин. пялился вверх, на монитор, где мне показывали изображения различных лиц. Одни не высказывали ничего, другие смотрелись достаточно со злобой.

В собственном сознании я не отслеживал каких-либо особенных чувств — лица как лица. Но имеется еще электрическая активность моего мозга — в частности она-то и интересовала Лилиану, — правильнее, сотрудничество между иррациональными, легко возбудимыми миндалинами и префронтальной долей коры головного мозга, которая порождает осознанные мысли и преднамеренные действия. «Мозг действует как некая совокупность управления с отрицательной обратной связью, наподобие термостата в совокупности отопления вашего дома, — говорит исследовательница. — В то время, когда я показываю вам какое-нибудь лицо без определенного выражения, миндалевидные тела задаются вопросом: не кроется ли тут опасность?

А после этого в беседу встревает разумный участник (кора головного мозга) и требует, дабы все успокоились, по причине того, что никто никому не угрожает. В случае если же имеет место настоящая угроза, кора непременно поддержит пугливую реакцию миндалин».

Лилиана уверен в том, что вопрос, кому легче удается выдерживать острое чувство опасности, в громадной степени определяется тем, как задействована эта обратная сообщение. В совокупности домашнего отопления с твёрдыми регулировками обогрев включается сходу, когда в доме чуть понижается температура. Печь доводит температуру до нормы, по окончании чего опять переходит в ожидающий режим.

В случае если же люфт обратной связи чрезмерно велик, то до того момента, в то время, когда отопление, наконец, получит, все в доме успевают продрогнуть. Затем печь нагоняет потерянное и, перед тем как выключиться, вгоняет всех в пот.

По итогам томограммы Лилиана сделала вывод, что в моем мозгу отрицательная обратная сообщение срабатывает достаточно четко. «Печка» в миндалевидных телах, в то время, когда необходимо, скоро разгорается, но греет никак не продолжительнее, чем это нужно. В случае если такая интерпретация соответствует действительности, я обязан проявлять достаточное хладнокровие в пугающих обстановках. Говоря несложным языком, я обязан выступать как храбрец.

Но до тех пор пока дело не дошло до настоящего прыжка с парашютом, все эти рассуждения звучали не через чур убедительно.

И вот мы опять в салоне «Сессны». Я хорошо пристегнут к груди инструктора, мы на пороге люка, и мимо с воем проносится ветер. Я высовываю голову прямо в данный упругий воздушный поток, холодный ветер плющит, вжимает и оттягивает мои щеки. Под нами уже ничего, не считая воздуха, и никакие психотерапевтические теоретизирования не могут оттеснить овладевший мной кошмар.

Говоря по-научному, нет ничего, что способно оказать помощь мозгу обуздать буянящие миндалевидные тела.

Позади слышу голос инструктора: «Ноги подогни Запрокинь голову Готов Отправился!» Мы оттолкнулись от фюзеляжа и кувыркаемся, падая в воздухе. Сознание перегружено чувствами, так что я не может их переварить. Невнимательно примечаю где-то далеко самолетик. Еще пара секунд, и мы достигаем предельной скорости падения. Отечественные тела перестают кувыркаться, замерев в горизонтальном положении.

Вид — на многие километры во все стороны. Красотища!

Еще пять мин., и я уже твердо стою на земле. Вхожу в развернутую прямо на летном поле лабораторию, снимаю костюм. Два лаборанта во всем белом отлепляют электроды от моего обнаженного торса. В лабораторию входит дородный медбрат с пачкой острых игл — на данный момент у меня будут брать кровь. Я не в претензии. Честно говоря, я легко одержим эйфорией.

Как все-таки здорово быть живым!

Чуть позднее Лилиана перешлет мне по email графиков и парочку диаграмм и растолкует, что они означают. Как выяснилось, на одном графике отображена частота пульса до прыжка, на протяжении и по окончании, а сопровождающая данный график диаграмма фиксирует так именуемое «симпатическое доминирование».

Имеется очевидные симптомы реакции на стресс — дрожь, сухость во рту, сердцебиение и учащённое дыхание. Эта непроизвольная реакция задается теми схемами в отечественном мозгу, каковые делают выбор между противостоянием опасности и паническим бегством, а эти схемы со своей стороны действуют в прямой зависимости от контура обратной связи между миндалевидным телом и префронтальной территорией коры. Четкость данной связи возможно охарактеризовать параметром, названным «симпатическое доминирование».

В то время, когда меня обследовали в спокойной, надёжной обстановке в больничной лаборатории и я еще не думал ни о каких парашютных прыжках, данный параметр составил 4,9 — приблизительно такую же величину, как и у всех других участников опыта. Более весьма интересно то, что, в то время, когда самолет набирал высоту и я уже подготавливался к прыжку, данный параметр вырос до пятерки (это намного меньше среднего значения для таковой ситуации — оно должно быть равняется приблизительно 6,5).

В те моменты, каковые я провел в свободном падении, он быстро подскочил до 13,4, другими словами в два раза превысил средние показатели. И наконец, в то время, когда я опять был на земле, всего за четверть часа он упал с максимума в 13,4 до благопристойного показателя в 8,4.

«Это показывает, что у вас хорошая избирательность реакции на угрозу, — растолковывает Лилиана. — Ваша психика владеет резиновой эластичностью, она поддается на возбуждение, но позже легко возвращается в норму, а параметр «симпатического доминирования» вступает в игру лишь тогда, в то время, когда в нем появляется необходимость».

Эти графики как в зеркале отражают результаты предварительного томографического обследования. Нельзя сказать, что, быстро летя к почва, я сохранял полное хладнокровие. «Опасность была в полной мере настоящей, — поясняет исследователь, — так что сильное возбуждение можно считать адекватной реакцией». Но позже, в то время, когда падение завершилось, мой мозг легко подавил панику и пресек пустую трату энергии.

Результат — я способен сохранять хладнокровие перед лицом смертельной опасности, так что в полной мере гожусь в пожарные либо милицейский. Но вот что самое ответственное — совершённые нужно мной опыты, "Наверное," подтверждают догадку Муджики-Пароди, а это значит, что в будущем, подбирая персонал на военную и правоохранительную работу, посредством определенных методик возможно будет предписывать кандидатам самые подходящие должностные обязанности и программы обучения.

Отечественная беседа возвратилась к дискуссии парашютного прыжка. «Ну как, станете еще прыгать?» — задала вопрос Лилиана. «Пожалуй, да», — ответил я. Само собой разумеется, но лишь не на данный момент. Как-нибудь через месяц-второй. А до тех пор пока что я безумно рад, что мои миндалевидные тела опять впали в спячку.

Статья размещена в издании «Популярная механика» (№72, октябрь 2008).

Наука страха / Discovery The science of fear


Интересные записи на сайте:

Подобранные по важим запросам, статьи по теме: