В поисках точки опоры

      Комментарии к записи В поисках точки опоры отключены

В поисках точки опоры

Исследователи из института медико-биологических неприятностей РАН заявили об открытии у человека второй ведущей гравитационной совокупности — совокупности опорной чувствительности, которая очень серьёзна для обычной работы отечественного организма. Это открытие стало важным вкладом в мировую фундаментальную науку, а также в медицину, причем не только космическую.

Результаты его уже употребляются в реабилитации и лечении двигательных нарушений, обусловливаемых такими серьёзными болезнями, как детский церебральный паралич, церебральный инсульт и т.д. Создатель школы гравитационной физиологии перемещений, начальник отдела сенсорно-профилактики и моторной физиологии ИМБП, член РАН, доктор наук Инеса Бенедиктовна Козловская сообщила журналистам «В мире науки», какие конкретно изучения в космосе и на Земле сделали это вероятным.

Материал размещён в декабрьском выпуске издания «В мире науки»

— Инеса Бенедиктовна, как много значит для нас гравитация? Сколь громадно ее влияние на существование всего живого на Почва?

— До тех пор до тех пор пока у нас не стало возмможно изучить состояние человека и животных в отсутствие гравитации, мы не могли полностью оценить ее значимость. Кроме того, место и роль гравитации в функционировании и развитии двигательной совокупности оставались за пределами изучения. Для хорошей, «земной» физиологии перемещений фактор гравитации всегда был в наличии, как бы всевышним данным, соответственно, он просто не учитывался в отечественных изучениях.

Нет и не было у нас обстановок, в то время, когда бы мы жили и трудились без гравитации. Все на Земле имеет вес, и это так вошло в отечественное сознание, что и медицина, а также нейрофизиология не воображали себе, как происходят мониторинг и управление функций организма, в то время, когда гравитации нет.

Доктор наук Инеса Козловская поведала об открытии у человека совокупности опорной чувствительности — второй ведущей гравитационной совокупности

А ведь гравитация, существующая на Земле миллионы лет, стала наиболее значимым причиной эволюции живого, причем в случае если сказать о двигательной совокупности млекопитающих, то она показалась как раз как следствие борьбы живых организмов с гравитационным полем. Развились скелет, сложнейшая совокупность мышц, совокупность управления перемещениями, и информационные совокупности, талантливые обеспечить точность перемещений в условиях гравитации.

Изучить работу этих совокупностей, осознать их механизмы удалось лишь по окончании начала космических полетов, да и то не сходу. За этим открытием — труд многих лет. Возможно заявить, что каждые пять лет добавлялись новые эти, содействующие формализации знаний и построению теории.

А ведь открытие — это, по сути, и имеется формализация определенных знаний и подтверждение их достоверности.

— А что представляла собой эта область науки до активного освоения космоса? Вы так как также далеко не сходу занялись как раз космической физиологией.

Погружение испытателя в «сухую иммерсию»

— Базу гравитационной «космической» двигательной совокупности образовывает физиология перемещений — на мой взор, самая увлекательная и самая интеллектуальная область физиологии. Само собой разумеется, так, возможно, смогут сообщить и другие исследователи, занимающиеся работой сердечной, дыхательной и других систем организма, потому, что во всех совокупностях создавшая их природа удивляет собственной организацией, сложностью и одновременно с этим элегантностью и простотой ответов. Но все-таки совокупности управления перемещениями остаются самые сложными.

В организме человека много мышц, сочленений, суставов, снабжающих в один момент перемещения различной силы, сложности, направления. Как достигается эта слаженность деятельности? Как работают наряду с этим сенсорные каналы, каковые реализовывают сотрудничество с внешним миром и информируют центральному аппарату управления, какая как раз мышца должна быть задействована в данной конкретной обстановке и в каком состоянии она находится сейчас?

Эта информация поступает к совокупностям управления от самых различных рецепторов, заложенных в коже, мышцах, от особых органов эмоций — зрения, слуха, вестибулярного аппарата, не говоря уже об отделах нервной совокупности. Дабы такая сложнейшая машина (значительно сложнее тех, что мы можем создавать искусственно) снабжала успешную деятельность, совокупности двигательного управления должны владеть необыкновенными мобильностью, совершенством и пластичностью.

Физиология перемещений как наука появилась в Российской Федерации, и первым ее представителем по праву возможно назван великий русский физиолог И.М. Сеченов, что и заложил ее базы. Последователями И.М.

Сеченова стали в Российской Федерации И.С. Беритов, И.П. его школа и Павлов, а после этого П.К. Анохин и Н.А. Бернштейн. За И.П. Павловым П.К. Анохин изучал закономерности формирования перемещений, механизмы их автоматизации и запоминания на базе формирования в ЦНС временных условно-рефлекторных связей.

Н.А. Бернштейн, трудясь в области спорта и физиологии труда, исследуя механизмы формирования трудовых и спортивных действий, выступил разработчиком современных теоретических баз физиологии перемещений.

«Корвит» — клинический компенсатор опорной разгрузки

Сама я, придя по окончании окончания Первого столичного медина в аспирантуру, заинтересовалась вопросами афферентного (чувствительного) контроля организации перемещений и практически половину собственной трудовой жизни изучала роль разных информационных каналов в формировании черт перемещений, снабжающих их соответствие двигательным задачам. Эти работы я продолжила в Университете высшей нейрофизиологии и нервной деятельности.

Нужно сообщить, я всегда была человеком везучим: в то время, когда что-то становилось принципиально важно для моего научного развития, возможность этого как будто бы падала на меня. Так случилось и в 1966 г., в то время, когда в рамках отвлечённого обмена университет послал меня в Соединенных Штатах. Мне представилась необычная для того времени возможность более пяти лет трудиться в двух превосходных учреждениях Нью-Йорка — легендарном Рокфеллеровском университете в лаборатории доктора наук Нила Миллера, основателя теории обучения внутренних систем и органов организма с применением обратной связи, и в Нью-Йоркском медицинском колледже — под управлением известного американского нейрофизиолога Вернона Брукса.

— Рокфеллеровский университет довольно часто приводят в пример как совершенную модель того, как должны быть организованы научные изучения. Вы это почувствовали?

— В те годы (как, но, и сейчас) США лидировали по числу Нобелевских премий в области биологии, биохимии, наук о жизни, и более половины лауреатов данной премии происходили именно из Рокфеллеровского университета. Его президентом тогда был узнаваемый биофизик, кроме этого нобелевский лауреат Детлев Бронк. Ситуация в университете была весьма строгая, но весьма демократичная.

Меня представили Бронку на первом же неспециализированном вечере, каковые, кстати, устраивались в том месте частенько. И первый вопрос, что я ему задала, был таким: «Что именно в вашей работе разрешает получать того, что в течение многих лет университет остается в первых рядах планеты всей по числу нобелевских лауреатов и открытий?»

Он улыбнулся: «Думаю, верный отбор приглашенных исследователей. А дальше мы человеку возможность и помещение нормально трудиться. Он заходит, закрывает за собой дверь, а через пара лет дверь раскрывается — и из помещения выходит новый нобелевский лауреат». Это правильные слова, каковые я запомнила на всегда. Мне они были в то время совсем непонятны.

Я кроме того поразмыслила тогда, что он шутит. Но на данный момент много лет спустя осознаю, что он был совсем важен, что именно так трудился и трудится сейчас данный превосходный университет. В какой-то мере данный принцип я испытала на себе: приехала, поведала начальнику принимающей лаборатории, чем занимаюсь и чем желала бы заняться на протяжении нахождения в университете.

Не смотря на то, что мои интересы значительно отличались от направления его изучений, доктор наук Миллер пристально меня выслушал и сообщил: «Пологаю, что кое-какие из тех способов, каковые мы используем, будут вам нужны, а мне весьма интересно то, что делаете вы. Мой секретарь Мэриэн посоветует, как писать заявки, и начинайте».

Потом, как и сказал Бронк, мне предоставили для работы помещение, где было все нужное с целью проведения опытов — стеллажи для содержания крыс, места для операций, проведения лабораторных тестов и пр. И чуть я освоилась и продумала замысел изучений, как Миллер сообщил: «Пора вам поведать в лаборатории, что и как вы планируете делать. Давайте совместно подумаем, обсудим».

На мои возражения, что я еще не хорошо говорю поанглийски, он ответил: «А мы еще хуже говорим по-русски; исходя из этого кто не осознает, пускай учит русский язык». Кое-как, с большим трудом я доложила на конференции замысел, его обсудили, что-то внесли предложение, что-то поменяли. И дальше началась работа, длившаяся пять лет.

В случае если нужна была помощь, хотя бы для того чтобы выяснить, где склады, как заказать инструменты, аппаратуру, реактивы, откуда забрать нужные средства, подсказывали секретарь коллеги и профессора.

Из впечатлений первых лет запомнилось: в коридорах отдела пусто, все сотрудники в собственных помещениях, говорить в коридорах не принято — не трудишься сам и мешаешь вторым, а общаться направляться на протяжении ланча, этому содействовал кроме того интерьер красивой столовой, спроектированной в британском стиле: долгие скамейки и деревянные столы. Нил как-то подсел ко мне на протяжении ланча: «Инеса, я замечаю за тобой: ты все время сидишь одна. Это неправильно, общение с исследователями из различных подразделений — неотъемлемая часть твоего научного образования в университете».

Очень многое казалось непривычным. К примеру, в университете систематично организовывались лекции приглашенных докладчиков, и любой сотрудник выбирал те, каковые были ему увлекательны. в один раз я была на лекции по компьютерным разработкам, каковые в то время как раз зарождались, просматривали ее бостонцы, «голубая кровь».

Прихожу  — аудитория практически безлюдная, всего пара человек. Возразила: как же так, не обеспечена посещаемость, да и по большому счету, жалко за бостонцев. Миллер возразил: «Ты неправа.

Но тут те, кому предмет точно увлекателен, соответственно, и общение будет значительно более нужным».

— Как вы позже приспособились дома, интегрировались в окружающую научную инфраструктуру, среду?

— За пять с лишним лет, совершённых в Соединенных Штатах, купленные навыки вошли в привычку, а правила и область исследований их проведения стали естественной частью жизни. В то время, когда я возвратилась в Москву, мне весьма хотелось продолжить изучения, начатые в Америке, в особенности в Нью-Йоркском медицинском колледже, где я трудилась с приматами и изучала роль мозжечковых ядер в организации точностных перемещений. Сначала организовать такие изучения в Москве мне не получалось.

Но в середине 1970-х гг. начали строить коммунистический шаттл, и главный конструктор Г.Е. Лозино-Лозинский задумался, смогут ли астронавты приспособиться и полноценно трудиться на протяжении полета, что продолжается всего десять дней, и как им оказать помощь.

Перед тем как отправлять человека, нужно было хотя бы осознать, какова у него будет свойство делать операторскую деятельность. В то время уже было как мы знаем, что человек в космическом полете может жить, имеется, выпивать, а вот как он будет трудиться — это был вопрос. И тогда О.Г.

Газенко, легендарный человек, родоначальник отечественной космической медицины, внес предложение проверить данный вопрос в опыте на биологическом спутнике «Бион», запустив на нем в космос мартышек, организация ЦНС у которых близка к людской. Действительно, для этого нужен был эксперт, имеющий "стаж работы" с их обучением и обезьянами. И Олег Георгиевич отыскал в памяти, что в Штатах он бывал и у меня в лаборатории, где проводились такие изучения.

Они, само собой разумеется, не имели отношения к космосу, но были посвящены двигательному обучению приматов. Олег Георгиевич отыскал меня в Москве и внес предложение перейти на работу в Университет медико-биологических неприятностей, давая слово, что я смогу в том месте продолжить работу с мартышками по собственному проекту, делая кроме этого другие задачи, которые связаны с изучением управляющих механизмов перемещения.

Как мы знаем, что при переходе к невесомости у человека появляются симптомы чувствительной бури, так называемая заболевание перемещения. Кое-какие люди испытывают ее и на Земле — на протяжении езды на автомобиле, качки на море — укачивание. У таких людей вестибулярный аппарат не имеет возможности поддерживать обычную деятельность управляющих совокупностей организма в условиях изменяющегося гравитационного окружения. В космосе все обстоит еще хуже.

Так как дабы делать верные перемещения, нужны ряд требований: соответствующая поза, головы движений и координация глаз, действенная деятельность совокупностей пространственной ориентации и пр. Это, со своей стороны, обеспечивается обычной активностью сигнальных совокупностей, включая зрение, вестибулярный аппарат, рецепторы опоры и мышечные рецепторы.

В невесомости ни один из этих каналов не функционирует нормально! Не смогут делать в отсутствие веса собственные функции отолиты — ведущая часть отечественного органа равновесия. Опоры в невесомости нет по определению, и значительно ослаблена чувствительность мышечных рецепторов.

В противном случае говоря, создаются все условия для сенсорного, «нарушений» деятельности и чувствительного конфликта совокупностей управления перемещением. Однако астронавты в космических полетах делают непростые двигательные задачи, что показывает, что центральная нервная совокупность (ЦНС), ее гравитационные механизмы владеют большой пластичностью, приспособляемостью, и дабы применять эти механизмы, их нужно изучать.

Бортовой высокочастотный электромиостимулятор

Так с возникновением космических полетов показалась новая область физиологических наук — гравитационная физиология (термин в собственности О.Г. Газенко), изучающая механизмы, каковые снабжают ответы живых организмов на гравитацию. Как утверждал Н.А. Бернштейн, самая неспециализированная черта живых совокупностей — активность, снабжающая их направленное сотрудничество с внешней средой.

Видясь с разными факторами новой среды, организм или борется с ней, преодолевая ее сопротивление, или адаптируется, применяя нужные ее составляющие в собственных заинтересованностях.

Это и случилось 3,5 млрд лет назад, в то время, когда первые живые организмы переместились из океана на сушу. Дабы функционировать, им необходимо было оторваться от почвы, и для этого природа создала сложнейшую опорно-двигательную совокупность.

Ответственная составляющая данной совокупности у млекопитающих — два вида мышечных волокон: фазные, снабжающие поднятие тяжестей перемещения и мощные движения тела, и «тонические», либо позные, задача которых в каждую миллисекунду снабжать позиции рабочих и сохранность позы сегментов тела. У лягушек эти две совокупности представлены различными мышцами, а у человека они объединены и переплетены в одной мышце, не обращая внимания на то что глубоко различаются по функции, структуре, организации обмена, и организации совокупностей управления.

Итак, совокупность, работу которой нам предстояло изучить при наличии и в отсутствие гравитации, складывалась из трех уровней: моторного — мускулы, интегрального — информационного каналы и — управление, снабжающие поступление чувствительной информации, нужной чтобы интегральный механизм имел возможность принять верное ответ и руководить мышцами.

— Какими способами все это изучается? Одно дело — заметить мышцу, второе — зафиксировать перемещения. Как по большому счету совершенствовались ваши способы?

Испытататель в условиях «сухой иммерсии»

— Базу отечественных знаний составляют выполнения и результаты наблюдений астронавтами заданных тестов. Но условия для изучений в полете негативны: участников опытов мало, программы полетов очень насыщены, к тому же астронавты иногда очень не имеет значение себя ощущают. Однако ощущения самих наблюдения и космонавтов за ними дали бесценный материал.

К примеру, в раннюю эру еще довольно маленьких полетов и мы, и американцы поняли, что в то время, когда астронавт переходит от Почвы к невесомости, у него без промедлений изменяется вертикальная стойка, получающая в невесомости сгибательный темперамент.

Американцы назвали эту стойку позой усталой мартышки, а русские ученые — полуэмбриональной позой. Найдено это было в первых же полетах космических станций, но открытия из этого факта сделано не было. А ведь это было настоящим открытием, означавшим, что в невесомости у человека перестают трудиться разгибатели, снабжающие ему на Земле осанку прямой и вертикальной стойки.

Все, что астронавты видели и ощущали, мы тщательнейшим образом записывали, систематизировали, после этого разбирали, строили догадки и проводили направленные модельные опыты. Накопление знаний о факторах, обусловливающих адаптацию организма к невесомости, открыло возможности создания ее наземных моделей. Самый распространенная из них — антиортостатическая (постельная) гипокинезия: кровать, наклоненная по отношению к горизонту в изголовье под таким 6–8° образом и углом воспроизводящая характерные невесомости гипокинезию, распределение и гиподинамию крови.

На Земле вес жидкости движет кровь к ногам, перемещение к верхним частям и голове тела обеспечивается работой особых механизмов. В невесомости весовой градиент отсутствует и кровь к ногам не бежит. Вместе с тем механизмы, снабжающие перемещения крови к голове, работают .

В следствии создается избыток притока крови к голове, снабжающий включение новых защитных механизмов, мешающих избыточному кровообращению мозга. Продолжительность гипокинетического действия в отечественных опытах подобна такой в долгих космических полетах: четыре, шесть, а в одном опыте кроме того 12 месяцев. В этом неповторимом опыте, что уже вряд ли когда-то будет повторен, 12 добровольцев-испытуемых пребывали в антиортостатическом положении в течение года и был взят громадный бесценный материал.

Но все-таки модель антиортостатической гипокинезии воспроизводит состояние невесомости не хватает полно, потому, что при нахождении в кровати, кроме того максимально мягкой, вес тела сохраняется и рецепторы давления, расположенные в глубоких слоях кожи, информируют ЦНС, что испытатель находится в условиях гравитации. Как продемонстрировали изучения, выполненные в Университете медико-биологических неприятностей, снабжаемая этими рецепторами опорная чувствительность представляет собой ведущую сигнальную совокупность гравитации. В случае если у нас нет опоры, мы находимся в свободном падении, другими словами в невесомости.

В начале 1970-х гг. русские физиологи Е.Б. Шульженко и И.Ф. Вильямс создали другую, как я думаю, более адекватную модель невесомости — так именуемую сухую иммерсию, которая полностью воспроизводит как механическую, весовую, так и полную опорную разгрузку. Как мы знаем, что, будучи загружённым в иммерсионную среду, человек не чувствует опоры, потому, что жидкость равномерно распределяется по поверхности тела.

Но долгий контакт кожи с водой негативен, исходя из этого авторы способа внесли предложение при погружении испытателя в иммерсию изолировать его от воды вольно плавающей влагонепроницаемой тканью.

Это разрешило возможность проводить надёжные иммерсионные опыты длительностью до двух месяцев и более. Модель была фактически совершенной, и как раз в иммерсионных опытах было получено наибольшее число новых информации о работе гравитационных механизмов в двигательной совокупности.

И, наконец, в 60-е гг. прошлого столетия при подготовке к полетам на Луну русскими и американскими учеными в один момент была апробирована третья модель микрогравитации — вывешивание, разрешившая изучить особенности ходьбы человека в условиях весовой и опорной разгрузок. Сущность модели содержится в создании противовесов каждой части тела. Наряду с этим центральная нервная совокупность утрачивает возможность чувствовать вес тела, а совокупности двигательного управления переходят на агравитационный режим.

Солидный вклад в развитие гравитационной физиологии двигательной совокупности внесли изучения на животных, систематически выполнявшиеся на Земле и в космических полетах на биологических спутниках «Бион».

В этих полетах исследовались влияния невесомости на всевозможные живые объекты — от клеточных и растительных структур до млекопитающих. В научной среде «Бион» стал называться «Ноев ковчег». Венцом стали опыты на мартышках, на протяжении которых мы взяли возможность широких изучений состояния всех совокупностей организма конкретно в условиях невесомости.

Животные были намерено научены исполнению тех же операторских задач, что и астронавты. Но приобретаемая в этом случае информация была значительно большей, потому, что любая из 12 летавших мартышек была снабжена более чем 50 датчиками, вживленными во все крайне важные органы — мускулы, сердце, сосуды, ЦНС, включая вестибулярные ядра, мозжечок и кору головного мозга.

В этих изучениях мы видели не только то, что делает животное, но и что наряду с этим происходит в разных совокупностях его организма. И все 12 мартышек выполнили задания и возвратились по окончании 14-дневного полета живыми и здоровыми!

Так, главные отечественные знания мы приобретали в экспериментах и модельных экспериментах на животных, выстроенных на основании догадок, рождавшихся в полетах. Результаты этих опытов потом снова возвращались на орбиту в виде созданных на их базе средств и поддержания и методов профилактики работоспособности космонавтов и нормального состояния здоровья.

Бортовой низкочастотный электромиостимулятор

В целом за 30 лет отечественных изучений был накоплен большой материал, что и лег в базу отечественных находок. Полученные эти разрешили нам с уверенностью утверждать, что двигательная совокупность организма — самая гравитационно зависимая, первая, отвечающая на действие невесомости, и что ведущим информационным каналом данной совокупности выступает опорная афферентация.

— Свидетельствует ли это, что чувство точки опоры запускает в организме механизмы адаптации к невесомости?

— В случае если сказать упрощенно, да. Но в случае если учесть , что развитие тонической мышечной опорной чувствительности и системы стало следствием перехода животного мира к гравитации, вернее было бы заявить, что опорная чувствительность, а следовательно и точки опоры, запускают в организме механизмы адаптации к «весомости», к весовым нагрузкам. В отечественных иммерсионных изучениях было продемонстрировано, что переход к невесомости сопровождается глубоким торможением активности тонической мышечной совокупности, результатом чего становятся упоминавшиеся нами выше возникновение разгибателей и атония мышц у астронавтов сгибательной позы.

Более того, оказалось, что нахождение в условиях иммерсии, другими словами без опоры, в течение долгого времени инициирует начало разрушительных процессов в тонических мышечных волокнах, содействуя их трансформации и атрофии в волокна фазные. Подводя итоги этим итогам, возможно было заключить, что не опора, а уменьшение ее уровня содействует мышечной адаптации к невесомости, в условиях которой поза и позные механизмы не пользуются спросом.

В будущем в условиях тех же иммерсионных опытов были распознаны возможности оказывать влияние на эти процессы впредь до полной их отмены. Сущность открытия пребывала в следующем. Как было продемонстрировано в изучениях российского морфолога А.А.

Отелина, рецепторы опорной чувствительности — это глубокие инкапсулированные рецепторы давления, расположенные в глубинных соединительно-тканных структурах кожи и локализующиеся в стопах ног человека в области пятки, наружной дуги свода стопы, большого пальца и предплюсны. В соответствии с отечественным и французским данным, сигнализируя о распределении опоры по стопе, опорная рецепция информирует центральную нервную совокупность о том, как человек стоит: прямо, с наклоном вперед, назад, в ту либо иную сторону, на опоре твёрдой либо мягкой и т.д., обусловливая включение той либо другой позной синергии (комплекс позных реакций).

Выяснилось кроме этого, что использование адекватных опорных раздражений в условиях долгого иммерсионного действия предотвращает развитие негативных эффектов невесомости, содействуя сохранению обычных мышечных тонуса (и качеств силы) и структуры тонических мышечных волокон. Результаты этих изучений легли в базу разработки нового средства профилактики двигательных нарушений, которое стало называться «компенсатор опорной разгрузки» (КОР) и выяснилось востребованным не только в космических полетах.

Разумеется, что гипокинезия и связанные с ней состояния понижения опорных нагрузок характерны не только невесомости, но наблюдаются и у больных, перенесших травмы, другие заболевания и инсульты, при которых нарушаются двигательные функции, и у людей пожилых и ведущих малоподвижный образ судьбы. На базе космического КОР для этих больных был создан прибор «Корвит», деятельно употребляющийся на данный момент в реабилитационной неврологической практике.

Разрабатывая адекватные режимы опорной стимуляции, мы применяли кроме этого локомоторные режимы с чередующимися раздражениями плюсны и пятки одной и второй ноги, подобные тому, как это происходит при ходьбе. Наряду с этим оказалось, что в условиях безопорности, создаваемой вывешиванием, эти «локомоторные» действия сопровождаются происхождением локомоторных перемещений и активацией локомоторных мышц.

В один момент с применением ядерно-магнитного резонанса было найдено, что в этих условиях при «локомоторных» раздражениях территорий стоп в коре головного мозга регистрируется активационная активность, рисунок которой повторяет тот, что регистрируется при мнимой ходьбе. В противном случае говоря, в коре головного мозга испытуемых на протяжении стимуляции опорных территорий стоп в режиме локомоций мы замечали четко воспроизводимую картину локомоторной активации — «бабочку».

Она появлялась кроме этого и в случаях, в то время, когда испытуемого просили себе, что он ходит. Так одно открытие повлекло за собой второе — фундаментальное: так как в случае если вероятно с периферии запускать через «центр» локомоции, значит в мозге у человека замыкается локомоторная «рефлекторная петля», которую никто раньше не обрисовывал.

на данный момент мы продолжаем работать. Радует, что в трех лабораториях отечественного отдела сейчас большое количество молодежи, в изучениях которой космическая, медицина и земная наука тесно переплетены, и что гравитация скрывает еще большое количество тайных. Как писал великий русский физиолог А.А. Ухтомский: «Тяжесть — самое неизбежное и постоянное поле, от которого ни одно существо ни при каких обстоятельствах на Земле не освобождается».

Значит, его направляться изучать.

Чечня. Точки опоры. Наука в поисках решения проблем экологии.


Интересные записи на сайте:

Подобранные по важим запросам, статьи по теме: