Юрий кузнецов

      Комментарии к записи Юрий кузнецов отключены

Юрий кузнецов

Художественная биография
Источником для написания данной художественной биографии Юрия Кузнецова стало творчество поэта, прежде всего — его поэзия. Очевидно, я изучила и комментарии, и сопроводительные статьи к его пятитомному собранию поэм и стихотворений, и посвященные ему бессчётные литературоведческие труды, и воспоминания его современников, но все они имели для меня, если сравнивать с творчеством поэта, очень вспомогательное значение.
Биографию Ю.?Кузнецова я практически вычитывала из его поэзии, так что безтолку искать в данной книге подтверждение либо опровержение расхожих сплетен, легенд и басен.
Благодарю всех, кто принял дружеское участие во мне и моем труде, и прежде всего вдову поэта Батиму Каукенову.
Книга о Юрии Кузнецове посвящается светлой памяти узкой ценительницы его поэзии моей матери Ольги Михайловны Соловьевой.
От автора
* * *
Поздно вечером они возвратились из загорода, и он сходу лег дремать и провалился в чудесный сон. Он видел прекрасный сад, в котором все было на эйфорию людям: звенел подснежный колокольчик, белел ласковый ландыш, а рядом с ним росла скромная незабудка. До него доносились запахи фиалки, сирени и жасмина.

Кругом летали птицы и ощущалось присутствие незримых ангелов. В середине сада красовались огромные розы, из которых выглядывали девичьи лица: из белой розы смотрела белая женщина, из красной — красная, из тёмной — тёмная. Эти розы обрамляли чистый водоем, в котором сияла царственная лилия. Ее запах, казалось, сливался с Божьим дыханием, а на всем лежала печать недостижимого на земле спокойствия. Он легко пошевельнулся и внезапно заметил скорбное лицо собственного отца Поликарпа Ефимовича.

Из-за его плеча неуверено выглядывала мама. Тут с белой розы упала росяная капля, и Юрий Поликарпович медлительно начал просыпаться. Он обвел взором помещение, осознал, что находится в столичной квартире и что пора планировать на работу в издание Отечественный современник.
Тем временем верная Батима накрывала на стол. Завтракали они совместно со старшей дочерью Аней и приехавшими в Москву погостить из Казахстана племянницей и сестрой Батимы. Все почувствовали, что поэт загружён в себя, но, потому, что это с ним случалось часто, не придали этому значения.
Он же, как будто бы взяв сигнал из мира иного, мучительно что-то обдумывал. Наконец вышел из-за стола, забрал в руку папку с бумагами и сообщил Батиме:
- К себе! Я обязан ехать к себе!
- Юра, ты дома. Тебе пора на работу,?- сообщила удивленная Батима.
Он успел дойти до дивана, сел и утратил сознание. Аня ринулась вызывать скорую. Сестра Батимы, сама доктор, начала прощупывать пульс и покачала головой. Приехавшая скорая смогла лишь диагностировать свершившееся — поэт скончался. Потом Батима ничего не помнила. Она отключилась. У Ани позже хватило сил ознакомится с результатами вскрытия. Ее шестидесятидвухлетний папа ничем не болел, не имел хронических заболеваний.

Но вскрытие продемонстрировало, что, по словам доктора, у него было сердце 96-летнего человека. И Аня знала, из-за чего. Он страшно переживал за Россию.
Правильно, мне разрешил Всевышний заметить,
Как могут предавать собственные,
Как чужие смогут ненавидеть
В ночь перед сожжением любви.
Вон уже пылает хата с краю,
Вон бегут все крысы бытия.
Я погиб, не смотря на то, что за край хватаю:
- Господи! А Отчизна моя?
В его лирике много раз появлялась тема его посмертной судьбы. Еще в 1974?г., практически за тридцать лет до смерти, он писал в стихотворении Завещание:
Объятья возвращаю океанам,
Любовь- морской волне либо туманам,
Надежды- слепцам и горизонту,
Собственную свободу- четырем стенкам,
А неправда собственную я возвращаю миру.
В тени от облака мне выройте могилу.
Кровь возвращаю нивам и женщинам,
Рассеянную грусть- плакучим ивам,
Терпение- неравному в борьбе,
Собственную жену я отдаю судьбе,
А собственные замыслы возвращаю миру.
В тени от облака мне выройте могилу.
В это же время посмертная будущее поэта сложилась на уникальность удачно. В случае если при жизни у него не было хорошего для того чтобы таланта квартиры, не говоря уже о машине и даче, то по окончании смерти он взял, казалось бы, все, о чем имел возможность грезить любой поэт: ежегодно Университет всемирный литературы, Союз писателей и Литературный институт России выполняют посвященные его творчеству научно- практические конференции и издают соответствующие научные труды.

Вышло его пятитомное собрание стихотворений, издаются сборники воспоминаний. В сознании если не народа, то по крайней мере высказывающей его интересы интеллигенции, все более утверждается идея: Юрий Кузнецов для собственного времени первенствовал поэтом России.
Но накал трагизма в его поэзии, плач о погибели Почвы Русской столь высок и велик, что кроме того эти отрадные события не смогут его снизить, свести на нет. На его могильной плите на столичном Троекуровском кладбище выбиты две строки, написанные им еще в 1970?г.:
Но русскому сердцу везде одиноко…
И поле обширно, и небо высоко.
ШЁЛ Папа, НЕВРЕДИМ
Шел папа, шел папа невредим
Через минное поле.
Превратился в клубящийся дым —
Ни могилы, ни боли.
Мама, мама, война не вернет…
Не смотри на дорогу.
Столб клубящейся пыли идет
Через поле к порогу.
Как будто бы машет из пыли рука,
Светят очи живые.
Шевелятся открытки на дне сундука —
Фронтовые.
Всегда, в то время, когда мать его ожидает,?-
Через пашню и поле
Столб клубящейся пыли бредет,
Одинокий и ужасный.
Погибшего отца Юрий Кузнецов видел во сне всю жизнь. Столб взрыва идет на меня, на мою детскую память,?- вспоминал он. Еще в 1954?г., тринадцати лет отроду, поэт написал об отце:
Настала ночь, последняя для многих,
Неясно слышен разговор бойцов.
Осколком мины прямо на дороге
Убит был полковник Кузнецов.
Начнут плакать дети, мать их зарыдает,
И слезы литься будут без финиша.
Но детям что? Они не знают,
Как словно бы вовсе не было отца.
Позднее поэт сообщит: В юные годы я писал о самом главном, т.?е. о погибшем отце и о родном городе.
Папа поэта был человеком превосходным. Кликали его Поликарп Ефимович Кузнецов (супруга чаще кликала его Павлом), появился он в 1904?г. на Ставрополье, служил в Красной Армии, сначала в погранвойсках, а позже, в годы войны, возглавлял разведотдел 10-го стрелкового корпуса и первым с тридцатью бойцами вброд перешел Сиваш. Погиб он 8 мая 1944?г. недалеко от Сапун-горы.
Лишь в 1982?г., навещая мать и сестру в Новороссийске, Юрий Кузнецов в первый раз прочёл семьдесят писем отца, написанных в 1941- 1944?гг. Раньше он их почему-то просматривать опасался.
О Поликарпе Ефимовиче известно следующее. Он был главой заставы на бессарабской границе. В конце 1930-х гг. поступил фальшивый донос о его кулацком происхождении, его лишили должности и звания, но он сумел встретиться с тройкой, разглядывавшей его дело, и определить имя доносчика.

После этого Поликарп отправился в родное село Александровское, разыскал доносчика и вынудил его изложить всю правду на бумаге.
К этому времени Поликарп Ефимович с женой Раисой Васильевной Сониной, сыном от первого брака и дочерью Авиетой беспрерывно скитались. О Раисе Васильевне Ю.?Кузнецов писал следующее: Собственную родню я знаю лишь по материнской линии, да да и то неглубоко. Мой прадед Прохор лежит на кладбище в деревне Лубонос Шиловского района Рязанской области.
Мой дедушка Василий Прохорович Сонин появился во второй половине 70-ых годов девятнадцатого века в деревне Лубонос, тогда Касимовского уезда. Погиб во второй половине 50-ых годов двадцатого века в станице Тацинской Ростовской области, где и похоронен.
Моя бабка Елена Алексеевна Сонина (в девичестве Громова) появилась в той же деревне и была на три года старше деда. Погибла в первой половине 50-ых годов двадцатого века и похоронена на тихорецком кладбище. Это была набожная старуха.

Благодаря ей сестра и я были крещены в тихорецкой церкви. По окончании ее смерти отечественный дедушка реализовал хату и переехал к сыну Ивану в станицу Тацинскую.
Это о собственной матери поэт сообщит в стихотворении Отпущение:
Я знал красивых матерей,
Но мать моя была красивее.
Я знал несчастных матерей,
Но мать моя была несчастней.
Дальше он отыщет в памяти о предсказании, сделанном его матери астраханской гадалкой, в то время, когда девочке было пять лет:
Еще в семнадцатом году,
В ее младенческие лета,
Ей нагадали на звезду,
Ей предрекли родить поэта.
11 февраля 1941?г. в кубанской станице Ленинградской, бывшей Уманской, на свет показался великий русский поэт Юрий Кузнецов.
В войну Поликарпа Ефимовича призвали и скоро направили в Академию им. М.?В.?Фрунзе. Сейчас его семья оставалась в станице Ленинградской.

Поликарпа Ефимовича направляли в командировку в Сталинград, после этого перебросили в Ташкент.
В первых числах Июня 1942?г. Раиса Васильевна с детьми перебралась на родину мужа в село Александровское, а Поликарп Ефимович летом 1942?г. окончил Академию. В июле 1942?г. ему присвоили звание майора.
А в августе 1942?г. в Александровское вошли немцы. Раису Васильевну чуть не расстреляли как жену начальника Красной Армии. В январе 1943?г. войска СССР начали наступать, и, взяв отпуск на трое суток, к семье вырвался Поликарп Ефимович.

Как писал в собственной автобиографии Ю.?Кузнецов, звякнуло кольцо калитки, и мать обомлела: перед ней стоял папа.
В первой половине 40-ых годов двадцатого века Советская Армия подготавливалась к наступлению на Крым, Кузнецов возглавлял в десятом корпусе разведотдел. Утром 1 ноября 1943?г. он вместе с тридцатью бойцами первым вброд перешел Сиваш, за что был представлен к званию Храбреца СССР, которое, по невыясненым обстоятельствам, не взял. Поликарп Ефимович все время слал семье заботы письма и полные любви.

А 8 мая 1944?г., недалеко от Сапун-горы, П.?Е.?Кузнецов был убит осколком мины и первоначально похоронен на братском кладбище. Приятель Поликарпа Ефимовича майор Литвиненко писал Раисе Васильевне: Он первый с разведкой форсировал Сиваш и на том берегу со своим отрядом начал громить фрицев!
Печальная Раиса Васильевна забрала детей и поспешила к родителям в Тихорецк.
Юрий Кузнецов пронесет память об отце через всю жизнь.
Во второй половине 60-ых годов двадцатого века он напишет:
Что на могиле мне твоей сообщить?
Что не имел ты права умирать?
Покинул нас одних на целом свете.
Наблюдай на маму- она целый рубец.
Такая рана- видит кроме того ветер.
На эту боль нет старости, папа.
Во второй половине 70-ых годов XX века он напишет известное стих Я выпивал из черепа отца.
Ю.?П.?Кузнецов в документальном фильме война и Поэт (1990) поведал, как он отыскал братскую могилу, в которой был перезахоронен его папа, и вернул фамилии около 400 бойцов, похороненных вместе с ним: Лет 15 назад мы вместе с матерью приехали ко мне, искали… на этом месте стояло некрасивое подобие монумента — бойца с автоматом — и начертано лейтенант … Тут лежит один! — вскрикнули мы в один голос. Тут лежат все,?- ответил старожил. Я отогнул бумажный венок, прочёл … и др., что свидетельствует и другие, и содрогнулся: Что означает др., в то время, когда тут братская могила, тут лежат много погибших, и у них имеется имена!

Это забвение многих для памяти одного… Значит, бывает и такое? И снова новое перезахоронение. Сейчас на обелиске начертаны практически все имена погибших.

Память практически восстановлена.
Этому восстановлению памяти Юрий Кузнецов посвятил стих Четыреста:
Он вел четыреста солдат
До милого крыльца.
Он вел четыреста солдат
И среди них отца.
- Ты с чем пришел?- задала вопрос мать.
А он ей говорит:
- Иди хозяина встречать,
Он под окном стоит.
- Россия-мать, Россия-мать,?-
Поныне сын твердит,?-
Иди хозяина встречать,
Он под окном стоит.
Тема отца прошла через все творчество поэта и обусловила ряд других тем его поэзии: тему ВОВ, тему памяти. Поэт планировал встретить отца и в собственном Раю.
В 1965 году поэт пишет стих Память:
Опять память тащит санки по двору.
Безотцовщина.
И нет воды.
Мать уходит в прошлое, как по воду,
А колодец на краю войны
Ты в тепле, зажав лицо руками,
Станешь слезы медленные лить…
Будет отмороженная память
Через годы с болью отходить.
Но позднее Кузнецов сказал о смерти отца: Если бы он возвратился с войны живым, катастрофа народа была бы для меня умозрительной, я был бы ненужным поэтом; отправился бы по боковой линии народной судьбе, как обеспеченный генеральский сынок.
В это же время Раиса Васильевна жила с детьми у собственных своих родителей, где Юра, по словам собственной сестры Авиеты, был общим любимцем. Его кроме того прозвали поцелуйником. Раиса Васильевна желала было устроить собственную жизнь, но Юрий ей этого не разрешил.
Во второй половине 40-ых годов XX века Раиса Васильевна определилась трудиться администратором в местную гостиницу. Скоро Авиета закончила школу и уехала получать образование Пятигорск. Старший сын Владилен закончил Новгородский геологоразведочный техникум и отправился на урановые рудники под Навои.
А Юрий с двенадцати лет начал писать стихи. Он довольно много просматривал и подружился с таким же книгочеем Шурой Сердюком. В шестом классе Юра сочинил поэму Корвет Ураган, в которой мало что предсказывало появление будущего гения. Но, предположительно, с детства у поэта осталось отличное знание древних судов.

Я общалась с поэтом один раз, на ужине в португальском консульстве, и он разговаривал с послом Нунешем Барату как раз о португальских судах.
Одно время Юрий грезил стать летчиком, обожал ездить на крышах и буферах поездов, а иногда — сидеть у негромкой степной речки и слушать под кваканье лягушек что-то собственный.
Под влиянием соседа-журналиста Кузнецов сочинил стихи о трактористе. Он послал их в местную газету Ленинский путь. И 30 июня 1957?г. эти стихи были опубликованы:
Как прибой, рокочут склоны,
И простор волнист.
Пашет поле запыленный
Юный тракторист.
Ветер мягко гладит кожу
И качает лист.
И мне жаль, что я прохожий,
А не тракторист.
Затем отправил в Ленинский путь другие стихи, и они кроме этого были опубликованы. А скоро кузнецовское стих Пни. Костры… травы в пыли показалось в Пионерской правде.

Было это 6 августа 1957?г.
В это же время юный поэт совсем запустил уроки и был покинут в девятом классе на второй год. Это сделать дала совет ему и мать: до тех пор пока он обучался, он приобретал пенсию за отца.
О второгодничестве Кузнецов кроме этого писал стихи. Но не только о нем. В 1955- 58?гг. создается стих Последняя ночь, посвященное памяти отца.
Он полз упрямо… Бомбами искомканный,
Передний край поднимался, огнем паля.
Завыла мина. Брызнула осколками,
И зашатались земля и небо.
А в начале утра- скрежет, пламя и свист,
Последний бой в Крыму,
Последний вал.
И над горой простреленное знамя,
Которое день назад он целовал.
Скоро, 4 ноября 1957?г. Кузнецов пишет письмо главреду Нового мира Константину Симонову прося взглянуть его стихи, но ответа не приобретает.
Он отправляет собственные стихи в Краснодар в газету Комсомолец Кубани. В том месте они понравились некому Игорю Ждан-Пушкину, в особенности известная строка Выщипывает лошадь тень собственную.
Юрий дружил с Шурой Сердюком. Вдвоем они съездили в Минводы, взглянули пушкинские и лермонтовские места.
Скоро у них появился друг Валерий Горский, сын второго секретаря райкома партии, также поэт. Парни записались в поэтическую группу при газете Ленинский путь.
Редактор Ленинского пути Ф.?Авраменко направил Кузнецова в первых числах Июля 1960?г. в Краснодар на краевой семинар молодых писателей. Собственную роль сыграла и помощь И.?Ждан-Пушкина. Возвращаться в Тихорецк из Краснодара Ю.?Кузнецову не захотелось.

Он вместе с Горским остался в Краснодаре и подал документы на историко-филологический факультет местного педагогического института. В том месте они познакомились с поэтом-второкурсником Вадимом Неподобой и с третьекурсником Иваном Бойко, автором книги рассказов Разлад.
На пятом курсе обучался Виктор Лихоносов. Кстати, Иван Бойко позже стал кумом Ю.?Кузнецова и Батимы — крестил их дочку Аню.
Еще одним сокурсником Ю.?Кузнецова был потом известный критик Ю.?Селезнев. Как вспоминает Виталий Кириченко, писатели виделись по выходным в аудитории на Тельмана, 4, просматривали поэзию и прозу, позже складывались по рублю и шли пировать в общежитие.
На чтения заходил и Юрий Кузнецов. А вот лекции он пропускал и тетради для конспектов испещрял рифмованными строчками.
Весной 1961?г. благодаря Ждан-Пушкину юным писателям Кузнецову, Горскому и Неподобе внесли предложение поездку с чтением стихов по районам Кубани. Но народ их стихов не осознал.
В мае 1961?г. Кузнецов решил учебу покинуть. Он разругался с кем-то из учителей: то ли с Духиным, то ли с Дергольцем, кинул учебу и возвратился к матери в Тихорецк.

В том месте его скоро отыскала повестка в армию.
Армия. Карибский кризис
В ноябре 1961?г. Кузнецова призвали в армию. Он был направлен в Читу и стал связистом, летом 1962?г. был переброшен в Белоруссию, оттуда — в Калининград, а оттуда, в гражданской одежде,?- на Кубу. С августа 1962?г. корабль стали облетать американские самолеты, близко подошел и американский корабль.

Но коммунистический корабль благополучно вошел в порт, и Кузнецов попал на базу недалеко от города Камагуэй.
Я шел на ночные выстрелы,
На огневые автострады.
По Кубе бродила контра,
Как банды в двадцатых годах.
Мы дремали на карабинах,
вложенных под матрасы.
Лежали подсумки черствые
у каждого в головах.
Юрий Кузнецов полностью понял всю остроту Карибского кризиса, но это не произвело в нем немедленного душевного переворота, не смотря на то, что и покинуло след на всегда. В очерке Воззрение (2003) он писал: Я ушел в армию на три года, два из них пробыл на Острове Свободы, захватив так называемый Карибский кризис, в то время, когда мир висел на волоске. В том месте мои открытия закончились. Я мало писал и как бы отупел.

Я считал, что обстоятельство кроется в отсутствии литературной среды и книг, но обстоятельство лежала глубже. На Острове Свободы меня угнетала оторванность от Отчизны. Не хватало того воздуха, в котором и дым отечества нам сладок и приятен. Кругом была чужая почва, она пахла по-второму, люди также. Впечатлений было большое количество, но они не задевали души.

Русский воздушное пространство пребывал в шинах отечественных самоходных радиостанций и грузовиков. Тоска по Отчизне была невыразима.
Кубинские стихи не составили эру в творчестве Кузнецова, не смотря на то, что содействовали его становлению как гражданина и человека.
Я не забываю ночь с континентальными ракетами,
В то время, когда событием души был любой ход,
В то время, когда мы дремали, по приказу, нераздетыми
И кошмар космоса гремел у нас в ушах.
С того времени о славе лучше не грезить
С искушенными изнутри губами,?-
Забыть о счастье и молчать, молчать —
В противном случае не решить воспоминаний.
Имеется в кубинских стихотворениях и наивные признания:
Как мальчишка, заплачу от счастья,
Что погиб за народную власть…
В фильме война и Поэт Кузнецов сказал: Куба рано дала мне два преимущества: первое — моя людская единица вступила в острую сообщение с ужасной судьбой всей земли, я совсем лишился той узости, которая именуется провинциализмом; второе — чувство Отчизны, ностальгия — необыкновенное чувство. Отчизна пребывала за двенадцать тысяч километров, а притягивала, как огромный магнит. Я осознал, что я русский, я частица России, и она для меня — все.
Из-за чего человек убивает человека? Это старый вопрос, и в самом этом вопросе имеется тень ответа: человек не должен убивать! Что касается поэта, то из всех грехов ему не простится два — измена и убийство Отчизне.

Из всех смертей самая праведная смерть — это дать жизнь за Отечество.
В это же время напряжение дремало, Карибский кризис благополучно разрешился, а Кузнецова грызла пронзительная, ясная, белого каления тоска. Близилась демобилизация, и незадолго до демобилизации Кузнецов с другом ушли в самоволку — взглянули бар, выпили ликера, после этого отправились в гаванский район красных фонарей. Кончилось это плохой характеристикой и гауптвахтой с места работы.

А стихи о Кубе не разрешали печатать впредь до перестройки — на тему был наложен окончательный запрет. Сначала поэт, по-видимому, огорчался — он честно думал, что эти стихи смогут его прославить, но время шло, и все яснее перед ним вырисовывалась центральная тема его лирики — Российская Федерация в переломный, ужасный момент ее развития. Эта тема стала основной в его творчестве.
В будущем в поэзии Кузнецова не было никаких воспоминаний о Кубе — по всей видимости, события кризиса остались окончательно в его памяти, но были переосмыслены в плане глобального постижения всемирный истории. В последних числах Июля 1964?г. Кузнецов демобилизовался.

Его ожидала Российская Федерация.
В Литинституте
В то время, когда просматриваешь о годах, совершённых Ю.?Кузнецовым в Литературном университете им. М.?Горького, то, не обращая внимания на все сложности разворачивавшегося около его творчества дискуссий, появляется чувство, что это лучшее место на земле. Университет был создан в 1933?г.; специфика его заключалась и содержится в том, что большую часть профессорско- преподавательского корпуса составляют писатели, каковые делятся со студентами секретами собственного опытного мастерства.

Это подразумевает более свободную, чем в классическом филологическом институте, форму занятий: приглашение на них видных писателей, широкое обсуждение творческих работ участников того либо иного семинара, творчески разработанный учебный замысел.
10 апреля 1965?г. Ю.?Кузнецов послал в Литинститут из Краснодара заявление прося о приеме, подборку и автобиографию стихов.
"настойчиво попросили" и еще кое-какие документы, а кузнецовскую подборку отдали на рецензию известному поэту и критику Александру Коваленкову. Как человек отсидевший, он был предельно осмотрителен, но все-таки отметил ставшие известными кузнецовские строки из стихотворения На реке: И опять за прибрежными деревьями / Выщипывает лошадь тень собственную. Он дал хороший, не смотря на то, что и не содержащий в себе восхищений отзыв о стихах Кузнецова.
Более щедрым на похвалы был второй критик Кузнецова — узнаваемый поэт Владимир Соколов.
Экзамены проходили в октябре, и сдал их Кузнецов без блеска, взяв тройки за произведение, литературу устную и историю, четверку — за русский устный и пятерку — за испанский язык. Этих баллов хватало для поступления на заочное отделение, а поэт постоянно мечтал о дневном.
Я считаю, что в Литинституте ему кроме этого сходу повезло — он попал в семинар известного критика Александра Алексеевича Михайлова, специализировавшегося на изучении поэзии. Александр Алексеевич был оппонентом моей кандидатской диссертации, и я его прекрасно знала. Доброжелательный, в особенности к молодежи, блестяще опытный собственный предмет — взять его отзыв о себе считалось само по себе хорошей рекомендацией. Он был автором книг о А.?Яшине, А.?Вознесенском.

Он сделал много дельных замечаний Ю.?Кузнецову, к примеру: Для чего вам эта поза усталого от судьбы, разочарованного и разуверившегося человека? Ей же Всевышнему, это уже скучно, и неинтересно, и в далеком прошлом всем надоело…
Кузнецов просил у Михайлова чёрта, дабы перевестись на дневное отделение. Но Михайлов дал чёрта так сдержанную, что полный негодования Кузнецов бросил в него стулом.
Помог Ю.?Кузнецову поэт-фронтовик Михаил Львов. Он, с одной стороны, заручился ходатайством главы творческого бюро поэтов Ярослава Смелякова, с другой — договорился со своим другом Сергеем Наровчатовым, что вел в Литинституте поэтический семинар. С осени 1966?г. Кузнецов стал данный семинар посещать.

У Наровчатова была традиция построения семинаров: на первых занятиях он выслушивал написанные за лето стихи студентов, после этого проводил беседы — о происхождении поэзии, поэзии и назначении поэта, стихосложении. Довольно часто обсуждались стихи популярных студентов и поэтов-семинаристов. Лично мои воспоминания о Наровчатове относятся именно к тем годам, в то время, когда у него обучался Кузнецов, и показывают его как личность колоритную.

не забываю, мы с родителями и сестрой едем из дома творчества Коктебель в аэропорт Симферополя на Рафике вместе с четой Наровчатовых. Сергей Сергеевич совсем пьян, и Галине Николаевне мучительно стыдно за него. Она умоляет папу не спускать с него глаз, дабы он не миновал нужного нам самолета.

Наровчатов иногда бросает величественные реплики типа: Не с кем тут общаться. Хемингуэй застрелился, а Шолохов ко мне не ездит. Либо: Были с писательской делегацией в Париже. Все брали себе тряпки. А мы ничего не приобрели, не нашли размеров (оба были весьма полны). В тот раз мы Наровчатова в самолет загрузили, и отец дружил с ним до конца его дней. У него была красивая библиотека, которой, например, пользовался и Ю.?Кузнецов.

По большому счету в семинаре Наровчатова он быстро повысил собственную эрудицию, потому что в том месте обращение шла об Ахматовой, Сологубе, Гумилеве, Ксении Некрасовой, к студентам приходили Д.?Самойлов, Евг. Винокуров, М.?Зенкевич.
И вот 6 декабря 1966?г. на семинаре должно было обсуждаться стих Ю.?Кузнецова Зеленые поезда (потом переработанное в Стихи о сельском интеллигенте). В стихотворении продемонстрирован интеллигент, начистивший ботинки щеткою зубной, едущий вместе с сельским трактористом Митькой в город. Наряду с этим деревня трактуется как здравый суть России, а в городе интеллигент для себя места не находит.
Обсуждение превратилось в разгром. Двенадцать студентов, имена большинства которых малоизвестны кроме того экспертам по русской литературе, высказались о стихах быстро отрицательно. Не кинул камня в Кузнецова только Лев Котюков. Наровчатов объявил, что главный герой Кузнецова — это нервный, колючий, неустроенный ребёнок.

Но прибавил: Работа увлекательная. Я за такие поиски.
Всех собственных семинаристов Наровчатов перевел на третий курс.
Через год Кузнецов снова обсуждался на семинаре и прославился не только на целый университет, но чуть ли не на всю территорию страны стихотворением Ядерная сказка.
Эту сказку радостную слышал
Я уже на теперешний лад.
Как Иванушка во поле вышел
И стрелу запустил наугад.
Он отправился в направленье полета
По сребристому следу судьбы
И попал он к лягушке в болото,
За три моря от отчей избы.
Понадобится на правое дело! —
Положил он лягушку в платок.
Вскрыл ей белое царское тело
И разрешил войти электрический ток.
В продолжительных муках она умирала,
В каждой жилке игрались века.
И ухмылка познанья игралась
На радостном лице дурака.
Это стих сейчас входит кроме того в школьную программу, не смотря на то, что думается, что не оно есть шедевром Кузнецова, но некоторым весьма нравится принимать русский народ в виде Ивана-дурака. А в те годы о стихотворении Кузнецова писали и А.?Михайлов, и влиятельный критик Ю.?Барабаш.
Конечно, что похвалил собственного студента и С.?Наровчатов, порекомендовавший перевести его на четвертый курс. Но это выяснилось не так легко.
Ю.?Кузнецову навязали курсовую работу о Я.?Смелякове, и юный поэт осмелился высказать последовательность критических замечаний в адрес мэтра. Этого Литинститут допустить не имел возможности, и рецензию на курсовую работу Кузнецова писал маститый коммунистический критик Василий Семенович Сидорин. Само собой разумеется, он забрал Смелякова под защиту, и переведен на четвертый курс наглый студент был лишь стараниями Наровчатова.
Сложная история с курсовой не сделала Кузнецова осмотрительнее. Следующее недоразумение случилось у него с доктором наук Друзиным на семинаре по творчеству Блока. Все началось из-за малого реплики.
Друзин процитировал известные слова Блока:
Сотри случайные черты —
И ты заметишь: мир красив.
Тут раздались слова: Это легковесно для Блока!
К

ВСЕ ВАЙНЫ ЮРИЙ КУЗНЕЦОВ kuznecovsky | МУЖСКИЕ ВАЙНЫ


Интересные записи на сайте:

Подобранные по важим запросам, статьи по теме: